Анисья (берет порошки).
О, о, головушка моя бедная. Пошла бы разве на такие дела, кабы не жисть каторжная.
Матрена.
А рублевку-то не забудь, я пообещалась старичку занесть. Тоже хлопочет.
Анисья.
Уж известно. (Идет к сундуку и прячет порошки.)
Матрена.
А ты, ягодка, потеснее держи, чтоб люди не знали. А коли что, помилуй Бог, коснется, от тараканов мол… (Берет рубль.) Тоже от тараканов идет… (Обрывает речь.)
ЯВЛЕНИЕ XI.
Те же, Петр и Аким. (Аким входит, крестится на образа.)
Петр (входит и садится).
Так как же, дядя Аким?
Аким.
Получше, Игнатьич, как бы получше, тае, получше… Потому как бы не того. Баловство, значит. Хотелось бы, тае… к делу, значит, хотелось малого-то. А коли ты, значит, тае, можно и того. Получше как…
Петр.
Ладно, ладно. Садись, потолкуем. (Аким садится.) Что ж так? Аль женить хочешь?
Матрена.
Женить-то и повременить можно, Петр Игнатьич. Нужда наша, сам знаешь, Игнатьич. Где тут женить. Сами живота не надышим. Где ж женить!..
Петр.
Судите, как лучше.
Матрена.
Женить тоже спешить некуда. Это такое дело. Не малина, не опанет.
Петр.
Что ж, коли женить – дело хорошее.
Аким.
Хотелось бы, значит, тае… Потому мне, значит, тае… работишка в городу, работишка выпала, сходная, значит…
Матрена.
Ну уж работа! Ямы чистить. Приехал намедни, так блевала, блевала, тьфу!
Аким.
Это точно, сперначала она ровно и тае, шибает, значит, дух-то, а обыкнешь – ничего, всё одно, что барда, и значит, тае, сходно… А что дух, значит, тае… это нашему брату обижаться нельзя. Одежонку сменить тоже можно. Хотелось, значит, Микитку дома. Пущай оправдает, значит. Он пущай дома оправдает. А уж я, тае, в городу добуду.
Петр.
Хочешь сына дома оставить, оно точно. Да забраты деньги-то как?
Аким.
Это верно, верно, Игнатьич, сказал это, значит, тае, правильно, потому нанялся, продался – это пусть доживат, значит, а вот только, тае, женить; на время, значит, отпусти коли что.
Петр.
Что ж, это можно.
Матрена.
Да дело-то у нас несогласное. Я перед тобой, Петр Игнатьич, как перед Богом откроюсь. Ты хоть нас с стариком рассуди. Заладил, что женить да женить. А на ком женить-то, ты спроси! Кабы невеста настоящая, разве я своему детищу враг, а то девка с пороком…
Аким.
Вот это напрасно. Напрасно, тае, наносишь на девку-то. Напрасно. Потому ей, девке этой самой, обида от сына мого, обида, значит, есть. Девке, значит.
Петр.
Какая же такая обида?
Аким.
А выходит, значит, тае, с сыном Никиткою. С Никиткою, значит, тае.
Матрена.
Ты погоди говорить, у меня язык помягче, дай я скажу. Жил это малый-то наш до тебя, сам ведать, на чугунке. И привяжись там к нему девка, так, ведать, немудрящая, Маринкой звать, – куфаркой у них в артели жила. Так вот, показывает она, эта самая девка, на сына на нашего, что примерно, он, Микита, будучи, ее обманул.
Петр.
Хорошего тут нет.
Матрена.
Да она сама непутевая, по людям шляется. Так, потаскуха.
Аким.
Опять ты, значит, старуха, не тае, и всё ты не тае, всё, значит, не тае…
Матрена.
Вот только и речей от орла от моего – тае, тае, тае, а что тае – сам не знаешь. Ты, Петр Игнатьич, не у меня, у людей спроси про девку, всякий то же скажет. Так – шалава бездомовная.
Петр (Акиму).
Что ж, дядя Аким, коли такое дело, тоже женить не-зачем. Ведь не лапоть, с ноги не снимешь, хоть бы сноху.
Аким (разгорячась).
Облыжно, старуха, значит, на девку, тае, облыжно. Потому девка, тае, дюже хороша, дюже хороша девка, значит; жаль мне, жаль, значит, девку-то.
