Д – Ничего страшного.
В – Но как же? Ведь я понимаю вашу работу, а тут ещё…
Д – Я до вас доехал за десять минут, так что не стоит так переживать.
В – Ну может тогда чай или кофе попьёте?
Д – Нет, спасибо, я ненадолго. Да можно было бы, конечно, и не ехать, но просто очень уж мне интересно стало…
В выражении лица Даниила появляется некая «хитринка».
Д – Вот скажите, Владимир Иванович, вы производите впечатление такого… добропорядочного, честного человека.
В – Ну вы скажете, Даниил Сергеевич…
Д – Нет, как есть говорю. Для вас, наверняка, и такие слова, как честь, долг, обещание… не пустой звук.
В – Разумеется! Нет, я далеко не идеал, но я пытаюсь быть честным, а уж насчёт обещаний… Мне даже по работе часто говорят, что как я такой… слюнтяй, умудрился бизнес сделать (улыбается). Такие случаи бывали… Помнится, одолжил я денег, много, под расписку. Ну, точнее, по тем временам много, тогда для меня это была большая сумма. Я, значит, отдаю деньги и говорю, отдавайте расписку. И знаете, что мне отвечают? Говорят, я вам сам расписку напишу, что вы мне ничего не должны, а вашу расписку не отдам, потому как потерял я её. Что бы нормальный человек сделал? Ну, нет расписки, значит и не должен ничего; до свидания. А я думаю, нет, не дело это, не по чести. В общем, отдал деньги и без расписки. А уж как я потом выкручивался… Да-а, те ещё были времена.
Даниил кивает.
Д – Похвально.
В – Я же это, Даниил Сергеевич, не для того, чтобы похвалиться говорю. Просто думаю я так, что если нет в человеке совести… Чести, если хотите, то и не человек это, а скот какой-то, не более.
Д – И всегда вы обещания выполняете?
Владимир снова разводит руками.
В – Грешен, чего скрывать? Бывало, что и не получалось обещанное выполнить. Уж как я тогда извинялся, вину свою заглаживал… А вы, собственно, к чему этот разговор завели?
Лицо Даниила принимает серьёзный вид.
Д – Да вот, Владимир Иванович, говорят… Говорят, вы Марии Фёдоровне обещание давали.
Улыбка тут же сходит с лица Владимира; Даниил продолжает испытующе смотреть в его глаза.
Д – Вот я и подумал, вы же порядочный человек, честь, совесть… Поговорил сейчас с вами и – да, не ошибся. Да мне и Анна о вас много хорошего рассказала. И, выходит, раз обещали… Не то, чтобы только ради слов этих. Но ведь и лучше всем станет, жене, дочери, выручите семью. Вы же отец семейства, вы и должны проблемы решать. А тут и совесть чиста, ведь худого не сделали; просто выполнили обещание. Даже лучше, для совести-то, чище станет, обещание тянуть не будет. Всем хорошо, ведь так?
Владимир некоторое время молчит.
В – Так.
Д – Да и кто ещё? Если так посудить. Кто знал, что окно открыто и мог, при этом, беспрепятственно выйти из дома? Чтобы никто не узнал. Только вы, или Анастасия. Но Настя ничего не обещала, насколько мне известно, да и к Марии Фёдоровне относилась, по сути, постольку поскольку; она бы не пошла на преступление ради облегчения участи бабули. Всё же на вас указывает. Я и сначала на вас подумал, уж извините, но не выглядели вы удивлённым, когда тогда в больницу приехали. А тут ещё и обещание это всплывает…
В – Жестокий вы человек, Даниил Сергеевич, по совести-то моей так бьёте, с размаху.
Д – Почему же? Чиста у вас совесть, получается, похвально.
Даниил явно чувствует, что загнал Владимира в угол.
Владимир вздыхает.
В – В том-то и дело, что нет, Даниил Сергеевич, не чиста. Каюсь. Да и не в чести тут дело, не по-людски просто получилось. Да, я обещал Марии Фёдоровне, что позабочусь о ней, когда ей станет совсем плохо. Но не позаботился, струсил; просто струсил. Это она из-за меня страдания приняла, больше года с этими невыносимыми болями… Я в её боли виноват, в её мучениях. И ведь обещал… (вздыхает). Вы понимаете, как вы сейчас сильно ударили меня? На моей совести муки её. Да и не только её муки; и Елизаветы, и детей, да даже и Анны. На моей! Она мне доверилась, а я… (снова вздыхает). Вот струсил и всё! Правильно говорят, что слюнтяй я, слюнтяй и есть. Тряпка. Не хватило духу… Вдруг, думаю, поймаю? Что тогда? Бизнесу конец, его передать ещё некому, всё ж через год развалится, семья по миру пойдёт… И вот так страшно становилось от мыслей этих, Даниил Сергеевич, что… Стыдно. Предал я Марию Фёдоровну, всех предал, да и себя предал.
