Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - страница 16



Чтобы боготворить её потом?

«Девицы с обильными телесами…»

Девицы с обильными телесами
Могут служить кормилицами,
Ангелами они не могут служить
Трудно им сквозь эфир парить.
Девиц с обильными телесами
Надо пинать, награждать тумаками,
Ибо тяжёлый они материал,
Пусть и не камень, и не минерал…

«Я делал всё, что подобает гению…»

Я делал всё, что подобает гению,
Писал я в сутки по стихотворению.
Порой число их доводил до трёх,
С еврейкой-девкой грех меня увлёк…
Ещё был очарован гностиками,
Ещё был окружен чертями с хвостиками…
Платон, его герой Сократ…
Я был всей этой дикой шобле рад…

«Вдруг мотоцикл, как зажигалка…»

Вдруг мотоцикл, как зажигалка,
Визжит в ночи, неумолим.
И уши бы заткнуть, да жалко
Руки поднять, бороться с ним!
Паяльной лампою туманной
Средь облаков горит луна.
Пойду-ка душ приму я в ванной,
Из холодильника вина
Налью себе бокал. Вспотеет.
И. Феста труд на полке взяв,
Ну что там Гитлер уже смеет,
На путче зубы обломав?
В Ландсберге отсидев два года,
Вернулся фюрер к Рождеству
На выборах в Рейхстаг народа
Лесть не достанется ему…
Ещё. Но к власти он стремится…
У нас в Москве жутка жара…
Египетская казнь всё длится,
Брать респираторы пора…

Родители

И все их разговоры о картошке,
Их разговоры о картошке, мне,
О потолке протёкшем, о Серёжке,
О Сашке, пьяным умершем во сне…
О тёте Мусе, о погибшей Анне…
Как бабочка я умирал от них.
Их запах!!! Знаю, в Библии, в Коране
Всяк должен чтить родителей своих,
Но непокорен ветхому Адаму,
С сочувственной гримасой рта,
Я буду помнить молодую маму,
А не потом, которая не та…
Отец святой и радиолюбитель,
Отец придуманный и неживой,
Который был физический родитель
Того, кто с нимбом жил над головой…

У Ново-Архангельского кладбища в Балашихе

Торговки мёртвыми цветами
Стоят в рейтузах меж лотками,
Штаны позорят их, смешны,
Сменили бы они штаны…
У кладбища, где крематорий
Спокойно трубами дымит,
Мы ждём печальных категорий
А их нелепый внешний вид —
Позорит жизнь, и смерть снижает.
Скорее щеголять бы им,
Одетым в камень из скрижалей,
Одетым в погребальный дым,
Чтоб животы их спрятать, ляжки,
В дам из торговок превратить.
Чтобы звались не Людки, Машки,
Чтобы Изольдами им быть…
Валькирии в очках подобна,
Вот ты, страшна, немолода,
Как памятник свежа загробный,
Ну что ты стала здесь сюда!
Вон! По домам или могилам,
Балашихи окрестной дочь.
И прихвати их всех, чтоб было
Здесь чистым место! Пшли все прочь!

В крематории

И умер Фауст Ларионов,
И второпях его сожгли.
Нарушил несколько законов,
В тюрьме его повесили…
Или повесился наш Дима?
Об том не зная, все мрачны,
Мы там стояли нелюдимо,
Нацболы: девки, пацаны…
Был гроб ему предельно узок.
От нижней челюсти волна
Спадала вниз тяжёлым грузом
На воротник рубашки… на
Пониже галстук старомодный…
Обряжен был тюрьме под стать,
Поскольку сирота безродный,
И всё равно его сжигать…

Я – Дьявол – отец твой

Я – Дьявол – отец твой, мой маленький сын!
Я нравлюсь тебе, о трусишка?!
Остался, печальный, ты в мире один
О, мой ненаглядный сынишка!..
Надеюсь, гвардейцы помогут тебе,
Помогут тебе ветераны.
Но жаль, что до бритвы на Вашей губе
Не дожил я, мессир Богдан, и…
Я за руку вёл бы тебя не спросясь,
Увлёк бы тебя в направленьи,
Со мной бы ты понял всю дикую вязь
Сей жизни, как Гитлер и Ленин…
Однако, невидим, я рядом, Богдан,
Мой маленький детка, Богдашка.
Держись и крепись, будь с меня, великан,
Я возле! Твой Дьявол-папашка!
И эту уж руку Бог не разомкнёт!..
Держу я тебя – я надёжный!