– Простите, вы хотите опубликовать через нас одну строчку?
Пробившись через охрану, молодой писатель таки попал в кабинет к главам издательства N.
– Да!
– Вы больной?
– Болен искусством!
Главы издательства недоумённо посмотрели друг на друга.
– Вы что, не понимаете, сколько смысла в этой строчке?
– Ну объясните нам.
Писатель обрадовался:
– Это говорит человек, которого ранили. Он падает на колени перед недругами, у него брызжет кровь из разорванной шеи, и она цвета рвоты его врагов. Это символизирует то, что они сами же создали его из своей ненависти. Что жертва невинна!
– Ладно! Успокойтесь!
Один из глав встал и подошёл к писателю.
– А почему бы вам не написать большую книгу, от четырёх авторских листов, послать нам её – и мы её рассмотрим?
– А зачем книгу? Эта строчка несёт в себе больше смысла, чем всё то, что вы печатаете, всяких Трауб и Прахов!
– Ну, мы печатаем ещё и Цвейгов с Чеховыми.
– Но зачем мне писать книгу? Или это как гарант таланта?
– Если хотите, пусть это будет гарант таланта, а теперь идите домой и пишите.
– Но я и так талантлив! Вы не видите блеск бриллианта в своей грязи!
– Всё, пошёл вон! Проводите этого человека на выход!
Один из глав сделал жест охране, и те, взяв автора под руки, вывели его из здания.
Такая же ситуация повторилась и в других издательствах.
Придя домой, писатель был измотан своими надеждами.
Прошло пятьдесят лет. Старый, но только по возрасту, писатель сидел у окна, напротив него в рамке стояло его самое великое произведение. «Брызнет моя кровь, и будет она цвета вашей рвоты». Вот уже пятьдесят лет он показывал эту строчку многим людям, которые лишь пожимали плечами и советовали сделать это началом или концом книги.
Зазвучали ключи, и входная дверь открылась. Пришли его дети с внуками и его старая невеста. Писатель осторожно встал с кресла и пошёл в коридор. Через полчаса они все сели пить чай.
– Знаете, дорогие мои. Недавно прочитал книгу Хемингуэя. «Фиеста». За что его считали великим? Такой скудный стиль, такой скудный язык. Кошмар. А всё – «великий». Тьфу! А я такую красивую строчку написал, боже мой. И никто не признаёт, заставляют мою душу сидеть на привязи. Такой удел гениев на нашей планете – страдать.
Когда родные ушли, писатель сел обратно в кресло. Через час он заснул, а через ещё три умер, отравившись угарным газом, – в своей тоске он забыл выключить плиту, отчего случился пожар. В том пожаре умер единственный экземпляр его строчки.
>А ка>кую цену я заплачу за искусство?
– Уважаемый зритель! Перед вами сегодня выступает великий маэстро! Король магии! Верховный волшебник, Римус Альдибуль Кринулол!
Толпа засвистела, закричала. Все приветствовали появившегося из ниоткуда фокусника, облачённого в длинную сверкающую мантию, и с огромным, надетым на голову, чёрным колпаком. Он накрутил на палец свои огромные усы и улыбнулся.
– Сейчас великий маг сыграет в карты с самой Смертью!
Публика ахнула.
– Да, мой глубокоуважаемый зритель! Сегодня Римус Альдибуль Кринулол покажет вам опаснейший, захватывающий, умопомрачительный трюк.
Фокусник остановил ведущего жестом руки, погладил длинную бороду и взял слово. За его спиной упал большой занавес, обнажив кострище и подвешенный на цепях металлический ящик. Толпа снова ахнула.
– Уважаемые мои! – Альдибуль поклонился зрителям. – Сегодня я обману Смерть! Меня закуют в цепи! Поместят в этот железный ящик! Пронзят мечами! И, заперев на замок, подвесят над костром. У меня будет лишь тридцать секунд перед тем, как меня скинут в пламя!
