Опираясь на края стола, сторож поднялся над Альдредом, готовый выбить из него весь дух. Лучшее, что он мог сделать, – пнуть калеку под дых. Новый прилив боли заставил Гоффредо согнуться, пуская носом пузыри.
Сторожа качнуло. Буйная голова склонилась к груди. Альдред не преминул возможностью нанести ему ещё рану.
Выскользнувший кошкодёр вошёл Гоффредо между ребер, ослабив, но не окончательно.
Флэю не составило труда резким движением оттолкнуть ключника от себя, и тот распластался на полу, в россыпи осколков, давя угодившие под него яблоки.
Не теряя времени почем зря, Альдред подорвался с места и подхватил топор. Благо, колун лежал прямо под ним. Он был готов.
Окровавленная рука Гоффредо распласталась пятернёй, пачкая выкрашенный белым лаком стол. Физиономию его перекосило так, будто он беспробудно пил последние дней десять.
Сейчас, ещё и с кацбальгером в боку, ключник едва ли понимал, кто он и где находится. Лишь в последний момент жизни разум его прояснился.
Уцелевшим глазом он посмотрел на топор, что опускался вниз, на него. Альдред вложил все силы в этот удар. Колун со всего маху обрушился на череп ключника, раскраивая его с хрустом, будто арбуз.
Прихвостень герцога вздрогнул, но лишь на миг. Раненый глаз чуть открылся, вслед за вторым уставился вверх.
С век потекли багровые жирные капли. Кровь змейкой потекла из-под толщи волос на лоб.
Такой удар никто в этом мире не переживёт. Не пережил и Гоффредо. Тогда как ноги его задубели, сам он рухнул на спину с торчавшим из головы, будто рог, топором.
Руки Флэя опустились. Он, обуреваемый самыми разными чувствами, стал медленно отступать назад, пока не коснулся софы. Колени сами подогнулись, и Альдред уселся небрежно.
Взгляд его был устремлён в никуда. Наступила полная прострация.
Страх за свою жизнь, больной азарт в борьбе со смертью, напряжение, боль – всё как рукой сняло, оставив после себя ровным счётом ничего.
Онемение всего тела. Пустота в голове. Не жив и не мертв.
Киаф просидел так некоторое время, прежде чем первые мысли стали планомерно упорядочивать его рассудок. Что он имел на руках после произошедшего?
Он ворвался в герцогский дом, будто грабитель или мародёр, чего никогда в своей жизни не делал. Хотя это уж как посмотреть. Можно подумать, он никогда не брал чужого в руки.
В глубине души Альдред надеялся, что ему удастся обойтись без кровопролития. Даже при всём при том, что герцогское имение оказалось обитаемо.
Возможности мирно урегулировать ситуацию ему не дали. Прям как тогда, у винокуров.
Доколи убийствам быть?
Впрочем, был ли у него шанс избежать обычного, неутешительного итога?
Как только он перемахнул забор и попался на глаза измученному слуге Барбина, его уже позиционировали, как незваного гостя, нарушителя на частной территории.
Это был смертный приговор, исходя из письма. Самооборона супротив самообороны.
Наконец, он бы не сообразил, как объясниться с цепным псом владыки Ларданов, если помнить, что ключник был нем ввиду увечья и слеп ввиду собачьей преданности своей.
Всё вело к одному – смертоубийству. Тем более, если над браконьерами тут издевались.
Причем – так по-свойски.
Или ты, или тебя. Бескомпромиссно.
Альдред без конца прокручивал у себя в голове итог своих мытарств, чем всё-таки привлек внимание Сокофона. После случившегося Бог Снов не мог не вставить свои пять солидов: чувствовал, что если не вмешается, может и вовсе потерять носителя.
