Память сызнова, то и дело рисовала Малатесте картины, которые предстали перед выжившими ревнителями веры на пути в спасительный герцогский оплот.
Вобрав носом в себя пыльный воздух тёмного чертога, Верховный Персекутор цокнул языком и продолжил:
– Дворянскую резиденцию мы покинули примерно в четыре часа дня… Как только обезвредили тварей, засевших там в ожидании нас, выдвинулись к вам сразу.
Для писаря возобновление рассказа стало своего рода призывом к действию. Хроник наспех обмакнул кончик пера в чернила и вновь заскользил по пергаменту, строго передавая фактическую выжимку. Этот противный скрип… Он так больно ездил по чувствительным ушам альбиноса.
–… Нам повезло: солнце прогнало с городских улиц всех заражённых, и путь в крепость был свободен, Свет и Тьма миловали. Ни исчадья мора, ни маргинальные элементы нам не встретились. Саргузы будто вымерли. Дальнейшие события Вам известны, Ваше Благородие…
На это Освальдо Барбин разве что хмыкнул пространно. Очевидно, донесения Малатесты просто служили базисом для его собственных умозаключений.
Закончив с рапортом, Верховный приложил волевое усилие и вытянулся по струнке, спрятал руки за спину. Через «не могу» он всё-таки осмелился взглянуть прямо в глаза помазаннику Света и Тьмы на земле. В полумраке серые и грязные, как осенний лёд, глаза Барбина казались чёрными, людоедскими, даже демоническими.
И тем не менее, в этот момент отец Энрико самозабвенно отбросил все страхи, преследовавшие его, – просто затолкал их, словно никчёмный хлам, в самые потаённые уголки своей души. Если в замке Вальперга суждено ему было пасть наконец, да будет так.
По крайней мере, это пресечет страдания, которые обещали ему последующие годы в Поломанном Мире. Он был бы рад ошибиться в своем предназначении как инквизитора.
У мутанта на уме вертелись всё те же образы. Они ввергали красноглазого пса Инквизиции в смятение.
И он, и его группа видели одно и то же, однако воспринимали едва ли одинаково.
Боевые товарищи под началом Армандо Коллеоне, обглоданные прямо до костей. Свыше сотни чумных чудищ, которые встретили повторную погибель под шквалом стрел. И всё это – прямо под стенами горной крепости!
Очевидно, гарнизон палец о палец не ударил, чтобы помочь воинам Противоположностей.
В пользу того говорил примечательный нюанс: весь инквизиторский сплав с останков ревнителей веры к их приходу успели снять.
И впредь было не разобрать, кому какие скелеты принадлежат.
Ещё до того, как последних инквизиторов Города впустили на территорию герцогской твердыни, подопечные Малатесты не постеснялись еле слышно выразить своё замешательство.
Их надежды на покой в неприступном оплоте власти рухнули в тот же миг, однако в сущности некуда им больше было пойти.
Только в пасть к дракону.
Или обратно в саргузский кошмар, где и оборвалась бы их жизнь.
Замолкли мечи Противоположностей лишь тогда, когда неподъёмные, титанические врата Вальперги пришли в движение, негласно приглашая их, что удивительно, внутрь.
Сам же отец Энрико хранил молчание – что тогда, что сейчас, на ковре у Человека в высоком замке. Как бы ни было тяжело осознавать: его преданный подчиненный, брат Армандо, пал жертвой не то герцогской прихоти, не то чисто человеческого страха.
И всё же, не повод роптать. Верховный Персекутор не питал иллюзий, быстро расставив точки над “i”. Просто сделал для себя неутешительные выводы.
