3. Глава 3
— Привет, Мир! Какими судьбами?— развёл руки Пётр, впуская в ворота Мирона.— Ты же должен быть на пути в Севастополь?
— Я уже никому ничего не должен,— хмуро сказал Мирон и всучил другу ключи от минивэна.— Загони, пожалуйста, габариты не чувствую, а то Алёна скажет, что я на её клумбы наехал.
Пётр, недоуменно бросая взгляд на минивэн, рассмеялся:
— На такой-то телеге, да. Ты что, у Мишки её взял?
— Одолжил… На постой пустишь?— потёр затылок Мирон и устало размял плечи.
— Проходи, конечно… А что случилось-то?
— Извини, что поздно… Так вышло. Но домой ехать не могу…
Пётр понимающе кивнул, расспрашивать с порога не стал.
— Да брось, ты же знаешь: двенадцать для нас с Алёной – детское время. Проходи в дом. Я быстро.
Мирон подошёл к парадной двери и остановился у порога: прохладный ночной ветер холодил виски и облегчал головную боль.
Шакринские были его друзьями с юности. Пётр управлял нефтеперерабатывающим заводом, акционером которого был Мирон, Алёна работала там же корпоративным психологом. По работе они сталкивались редко: всё же было правильнее разделять дружбу и бизнес, а когда встречались на совете акционеров, то в решении общих вопросов, как правило, придерживались одного направления. Вне бизнеса Мирон и Пётр встречались несколько раз в месяц, устраивали мужские посиделки за покером с ещё одним общим другом Григорием Подымовым и братом Михаилом.
Шакринский был человеком весёлым, энергичным и объективным, и если Мирону требовалась мужская солидарность, то лучше того никто не справлялся. А сейчас ему очень требовался тот, с кем можно просто выпить и помолчать о своём.
Пётр припарковал минивэн у своего гаража и вернулся к Мирону. Подкидывая ключи в воздух и, ловко ловя их, остановился рядом и тоже стал наблюдать за звёздным небом.
— Что у тебя? Мрачный какой-то…
— Осточертело всё!— выдохнул Мирон вверх.
— Ну тогда пойдём принимать антикризисные меры,— по-дружески хлопнул по плечу Шакринский и открыл дверь дома.
Они прошли в просторную светлую столовую. Мирон сел за высокой стойкой перед кухонной зоной, а Пётр потянулся к шкафу, где всегда стояло спиртное.
— Не хочу,— сразу отказался Мирон.
Тогда тот налил ему крепкого чаю, сел напротив и молча кивнул, мол, рассказывай.
— Детей в лагерь отправил?— оглянулся на широкие стеклянные двери Мирон: слишком тихо было в доме.
— Там уже. Шлют селфи. Алёнка ночами не спит, следит за историей,— усмехнулся Пётр.
— По клубам гуляют?— догадался Мирон.
— Где только не носит. Говорю ей: дай детям свободу. Но ей же всё под контролем держать надо.
Мирон устало облокотился на столешницу, одной рукой подпёр щеку, другой равнодушно притронулся к чашке. Пётр, как всегда, не начинал разговора, знал, что не стоит лезть в душу, когда тот не желает откровенничать.
Просидев так минут пять в атмосфере молчаливого дружеского участия, Мирон вздохнул и сказал:
— Тебе никогда не хотелось бросить всё и уйти в горы, пока они тебя не опустошат и не наполнят новыми силами?
— Даже так? Ну… Мир, давай устроим джиппинг в конце месяца… Сейчас дел поднакопилось, но обещаю разобрать и найти время…
— Мне сейчас надо!— вырвалось у Мирона.— У меня голова взорвётся, если срочно что-нибудь не сделаю…
— Может, все-таки коньяку?— привстал Пётр.
— Давай уж виски… А то чувствую себя белкой в колесе… И такое ощущение, что не вырваться из замкнутого круга.
Пётр поскрёб небритый подбородок, выставил два стакана на подставки, достал из морозильника лёд и налил виски Заварскому и себе.
