Полоз. Дыхание времени - страница 8

– Они не для этого. У меня есть домовой. Только призвать её нужно.

Пересыпала в кружку ромашку с расторопшей. Залила холодной водой. Зажала в руке другие травы.

Бабушка Галя попыталась сказать, что делаю снова всё не так. Нужен кипяток и остудить талой водой. Но я знала, что всё правильно. Потому что вспомнила, как это делала мама. Знала, на что откликнется Ева. Закрыла глаза. Мне нужно две точки там, где Ева сейчас и коридор перед квартирой.

Открыла глаза. Звонок в дверь.

– Сильна, дивчина! Кто ж спорит, только вот зачем микроскопом гвозди забивать?

Так Ева была уверена, что это я позвала и пришла сразу, а так пока бы убедилась, мы бы потеряли много времени.

– По-другому бы долго звать пришлось. Бабушка Галя, пустите нового постояльца?

И протянула ей полынь, зажатую в руке, чтобы не запустить кроме Евы больше никого. Взяв травы, женщина пошла открывать. Впустить нового квартиранта.

А я остановилась. Откуда я всё это знаю: что делать, как нужно? Откуда я знаю, что водяного лучше брать в тиски? Что у Евы есть опыт и необходимая сноровка? Если так подумать, когда дело касалось духов, то я часто знала, как поступить, ещё до советов Евы. Мамины сказки? Нет, не только. Теперь, когда это стало ярче, осознала, что во мне есть что-то от духов. И слова бабы Гали о Лешанской? Неужели и во мне кровь лесного духа?

Ева залетела, всё та же девочка, только часть силы потеряла. Тяжело было менять дом. Но ничего, она сильная, справится. И я помогу. Новый дом будет приоритетной задачей.

Бабушку Галю я не хотела брать с собой, но она наотрез отказалась остаться, и более того, требовала кровь прямо сейчас. В итоге, с её требованиями пришлось согласиться. И именно она несла заговорённую трёхлитровую банку на пути к водоёму, и станет отвлекающим манёвром, пока мы, скрываясь с Евой, обойдём с двух сторон водоём.

Переговоров с духом было решено не проводить. Едва мы подошли на необходимое расстояние, баба Галя окликнула водяного. Он повернул к ней свою большую голову, а мы с Евой с двух сторон схватили его и засунули в банку. Женщина проворно закрыла крышку.

Водяной, не ожидавший такого подвоха от нас, разразился потоком страшной ругани, требовал выпустить.

Домой несла его уже я, чтобы точно не вырвался. Когда стадия гнева была преодолена, последовала стадия торгов.

– Дамы, ну зачем я вам? Жемчуга речного хотите? Так договоримся!

Я коротко ответила.

– Понравился.

Было забавно наблюдать, как он сначала покраснел, смутился, и, слава лесным духам, надолго замолчал. А уже в парадной сказал, что он слишком стар для этого, давайте до весны подождём. А затем всё же догадался, что его не для этого самого поймали, и разразился новым потоком ругани, уже под наши совместные попытки не засмеяться. Даже консьержка подняла на миг глаза от вязания и проворчала на него, что думала о нём лучше. И от стыда, у неё бедной, теперь несварение будет. И ему следует, впредь, следить за своими выражениями. На что он попытался воззвать к её жалости и справедливости, что его! Самого сильного водяного, поймали в трёхлитровую банку! Его! В трёхлитровую! Тут на нас укором посмотрели.

Баба Галя обратила внимание продолжающую вязать женщину и пояснила ей.

– В литровую было бы лучше, это вот они жалостливые. Сейчас бы сидел и пикнуть не мог.

Женщина прекратила вязать и достала маленькую баночку, закрытую пергаментом и перевязанную веревкой.  В подобных сейчас часто варенье продают, только эта была старая.