– Саша? Это Звоницкий. Извини, что беспокою, но дело не терпит отлагательств. Я в доме Старикова. Ну, помнишь, Илья Стариков, адвокат? Он убит. Да, точно.
Поговорив еще минут десять, Глеб прервал связь. Александр Пестряков был замначальника УВД. Когда-то он проходил стажировку у Звоницкого и до сих пор чрезвычайно уважал Глеба Аркадьевича. Обычно Звоницкий старался не задействовать связи «из прошлой жизни», но тут был такой случай…
– Папа? Папа?!
Как ни странно, Арина Старикова явилась к месту трагедии последней. Даже Глеб с его больной ногой опередил ее минут на пятнадцать. Странно, крики Ирины разбудили бы кого угодно, а дочь убитого их не слышала? Девушка была полностью одета – в отличие от остальных обитателей дома, которые прибежали кто в пижаме, кто в халате. На Стариковой были джинсы, свитерок и мокрые от росы кроссовки.
– Нет, нет! Он не мог так со мной поступить! – кричала Арина. Девушка повернулась к Глебу и яростно напустилась на него: – Что же вы стоите?! Нужно его снять! Сделать искусственное дыхание, массаж сердца…
Глеб перехватил ее кулачок – кажется, Арина всерьез собралась его ударить – и мягко произнес:
– Арина, слишком поздно. Он умер. Ему нельзя помочь.
– Тогда снимите его! Я не могу видеть… – всхлипнула девушка.
– И этого делать не надо, – вздохнул Звоницкий. – Сейчас приедет полиция. Им нужно осмотреть место преступления. И до их приезда ничего нельзя трогать…
– Полиция?! – вскинула голову Арина Старикова. – Кто же их вызвал?
– Я сделал это по праву старого друга вашего отца, – стараясь говорить спокойно, произнес Звоницкий. – Постарайтесь взять себя в руки, Арина. Вам понадобится все ваше самообладание. Сейчас приедут представители закона, начнут задавать вопросы. Вам придется на них отвечать.
– Да не хочу я ни с кем разговаривать! – вскинулась Старикова. – Оставьте меня в покое!
Девушка всхлипнула и бросилась вверх по лестнице – очевидно, в свою комнату.
– Мы… того… это… пойдем, а? – робко спросила Глеба толстая тетка во флисовом костюме. Обслуживающий персонал как-то сразу признал Звоницкого главным.
– Хорошо, идите, – кивнул Глеб. – Только пусть никто не разъезжается по домам, ясно? До приезда полиции все остаются в доме.
Вот так Глеб Аркадьевич остался наедине с телом старого друга. Он подтащил стул и устроился неподалеку от тела – нести стражу, охранять покой умершего… Точнее, убитого.
Судебную медицину Звоницкий, конечно, слегка подзабыл, но не настолько, чтобы не понять: Стариков умер другой смертью. На люстру муранского стекла подвесили уже мертвое тело.
Конечно, причину смерти адвоката установит патологоанатом, но уже сейчас Звоницкий мог сказать точно: это не асфиксия. Отсутствовали характерные признаки – синюшно-багровое лицо, застой крови, высунутый за линию зубов язык. Зато Глеб заметил посиневшие ногти и губы адвоката, а еще полосу засохшей на губах пены. Острая сердечная недостаточность? Или все-таки отравление?
Ах, Илья, Илья! Кому ты мог помешать? Кому перешел дорогу? Кто мог так ненавидеть тебя, чтобы не просто убить, но и устроить эту отвратительную инсценировку? Зачем, ради чего?
Полиция прибыла похвально быстро – минут через двадцать после звонка Глеба. И завертелись привычно жернова закона. Естественно, Звоницкий одним из первых попал под подозрение.
Молоденький следователь снимал показания, и Глеб прямо-таки видел, как в его черепушке копошатся мысли следующего содержания: «Ах, значит, однокашник? Двадцать лет не виделись, да? А теперь вдруг ни с того ни с сего покойник пригласил тебя на юбилей? Странно, странно, непонятно… Списочек гостей мы уже составили. И граждане там все непростые, важные, можно сказать, шишки… а ты кто такой? Ах, ветеринар, кошачий доктор?! Ну, вот ты у нас и будешь крайним… Для начала… надо же с кого-нибудь начинать? Ну не с хозяина же «Русь-Банка», в самом-то деле?.. А пока будьте любезны, подписочку о невыезде…»
