Мы притихли и не выходили из комнаты. Он прошел на кухню, задевая стены и двери, и принялся там чем-то греметь и бубнить. Заглянул в комнату со своим традиционным раздражающим приветствием:
– Мужики… и бабы тоже, у меня сигареты закончились, пойдем в магазин.
Нам даже в голову не приходило, что мы можем отказаться или возразить. Мы послушно собрались, быстро-быстро, чтобы лишний раз не злить его, и вышли все вместе на улицу. Шли нехотя и с отвращением. Хотелось быть в любом другом месте, только не сейчас, не здесь и не в этой компании. Маршрут до магазина пролегал по узкой дорожке между двумя детскими садиками, и путь занимал не более пяти минут.
Сигареты были куплены быстро, а вместе с сигаретами – пиво в темной стеклянной бутылке с зеленой этикеткой. На выходе из магазина нам встретились какие-то папины знакомые. Все они выглядели неопрятно, в расстегнутых рубахах и оттянутых на коленях спортивных штанах. Мужики поприветствовали друг друга и стали обсуждать какие-то чрезвычайно важные вопросы. Мы стояли поодаль и чувствовали себя максимально лишними, ненужными и оказавшимися здесь по нелепой случайности.
– Пап, пойдем, – первая робкая попытка утащить пьяного отца домой. Разговоры начинали выходить за рамки «о погоде – о природе» и приобретали острый налет.
– Замолчи, мелюзга, – резко и грубо ответил папин приятель.
Я вздохнула и посмотрела вниз – вокруг была разбросана шелуха от семечек, валялись рядом с урной металлические крышки от бутылок, кто-то сморкался, кто-то сплевывал. Мужики курили, ругались, доказывали свою пьяную правоту, смеялись над глупыми шутками, а мы стояли и ждали. Ждали, нервничали, не находили себе места посреди происходящего абсурда. И испытывали невероятный стыд, виновато улыбаясь прохожим, которые слышали эти невразумительные пьяные дебаты.
– Пап, ну пойдем, – брат взял отца за рукав и потянул в сторону дома.
– Иди, Володь, тебя дети ждут! – прозвучал самый трезвый и разумный голос из уст соседа по подъезду.
Разговор на этом прервался, а мужики, кряхтя и стряхивая с себя семечки, разошлись по своим делам. Отец кивнул нам, будто вспомнив про наше существование, и мы поплелись домой. Пять минут – и мы будем дома.
На пригорке перед лестницей отец остановился и нечеткими движениями пытался прикурить, заслоняя горящую спичку от ветра. Его лицо раскраснелось, кадык остро выпирал вперед, ворот рубахи с одной стороны завернулся внутрь, но он этого не замечал. Руки дрожали, и он никак не мог справиться.
– Пап, ты скоро? – вопрос звучал как мольба. Находиться здесь, с пьяным и некрасиво себя ведущим отцом, на глазах у всех прохожих – знакомых и не очень – было просто невыносимо. Наконец сигарета была прикурена, а спичка затушена и выброшена в траву.
