– Прошу прощения, мисс. Пожалуйста, проходите… – Молодой человек, который стоял перед ней, поклонился, пропуская Беатрис.
Беатрис задумалась, пытаясь подобрать вежливое обращение к незнакомцу на лландари, хотя джентльмен почти наверняка был из местных.
– Благодарю, меня все устраивает.
– Я вынужден настаивать, мисс. Пожалуйста, займите мое место.
– В чем дело? – поинтересовался господин, который стоял перед ним. – О, мисс… Прошу вас, позвольте и мне уступить.
– Благодарю, но в этом нет необходимости, – запротестовала Беатрис. – Очередь движется быстро…
По веренице джентльменов будто пробежала рябь: каждый, заметив позади себя суматоху, вежливо отступал в сторону, чтобы пропустить вперед Беатрис, к большому удовольствию остальных. Беатрис взяла салфетку с кусочком кремово-желтого торта, вспыхнула и попыталась улизнуть.
«Хочу это съесть, – заявила Нади. – Так вкусно пахнет. Так хорошо!»
«Уже скоро, – ответила Беатрис. – Выйдем наружу посмотреть на звезды. Помнишь? Звездный свет».
«Звездный свет, – повторила Нади. – Да. Хочу есть».
Но есть пока было нельзя. Вышагивая изящно, будто леди, которой особенно некуда спешить, Беатрис направилась к открытым дверям в сад. Нужно отойти чуть в сторону, туда, откуда видно звезды и где Нади могла бы торопливо, как ребенок, слопать торт. А потом Беатрис отыщет местечко у стены и дождется окончания вечера. Она найдет девушку, добрую и здравомыслящую с виду, заведет разговор, а на прощание поцелует ее в щеку.
«Нет, – возразила Нади. – Настоящий поцелуй. Настоящий поцелуй. Свою книгу ты не получишь без настоящего поцелуя».
Проклятый дух, что притаился внутри! Нади ожидала получить именно то, чего хотела. Спасения не будет.
Нади вздрогнула и попыталась укрыться за колотящимся сердцем Беатрис.
«Нет! Опять этот шум! – Нади заерзала у нее под кожей. – Ужасно. Ужасно. Останови его».
«Держись, Нади».
Беатрис повернулась и стала напряженно прислушиваться, пытаясь понять, что заставило Нади так дрожать. Будто ей было больно это слышать.
Из-за угла показались дама и юная девушка, свет факелов озарил их тщательно уложенные волосы, и те вспыхнули медью. Девушка подняла руку и взволнованно замахала; Беатрис подавила стон.
– Беатрис! – воскликнула Гарриет.
Беатрис закрыла глаза и безмолвно взмолилась, прося сил.
– Здравствуй, Гарриет.
Гарриет Клейборн была в семье самой красивой. Она пошла в отца, в пятнадцать лет у нее было лицо идеальной формы – сердечком, отцовский тонкий точеный нос и всегда такой взгляд, словно она хочет поделиться шуткой. Волосы – яркие, будто лисья шкурка, уложенные в великолепную прическу – переливались, словно голубые бусины, приколотые к ее локонам. Гарриет еще недостаточно повзрослела для бальной залы, но сумела убедить маменьку заглянуть туда, чтобы вздыхать, глядя на юных леди и джентльменов, разряженных в лучшие платья. Выпятив подбородок, она тащила мать за собой и пристально смотрела на Беатрис.
– Почему ты не танцуешь? – спросила она.
Смысл сказанного до Беатрис дошел не сразу.
– И ты туда же!
– Тебе нужно практиковаться в лландарийском, – заявила Гарриет. – Ты должна танцевать! Мама, у нее такой вид, словно она вот-вот разревется. Не вздумай плакать, Беатрис. Всю косметику испортишь.
– Я и не плачу, – сказала Беатрис, сраженная напористостью сестры. – Просто захотелось торта.
– Кто принес его тебе? – спросила Гарриет.
