– Серьёзно?!
– Сама подумай – какой человек способен поднять такую железобетонную дурину и примастырить её к другой?
– Ну да… – На юной мордашке отразились нешуточные раздумья. – А где они теперь, эти великаны?
– Сдохли.
– От чего?
– Люди плодились, как саранча, домов надо было всё больше и больше. Великаны пахали сутками напролёт. Тягали тяжести без продыху. Надорвались и сдохли. Кто от инфаркта, кто от грыжи, а иные – от тяжёлой затяжной депрессии.
– Почему я об этом ничего не слышала? – На Олином лбу появилась морщинка сомнения.
– Откуда мне знать? Тёмные вы тут.
Морщинка углубилась, едва разделяя сошедшиеся к переносице брови.
– Ты всё выдумал! Врун!
– Нехорошо обвинять человека во лжи, не имея контраргументов.
– Контр?.. Да и не человек ты!
– С этим трудно спорить.
– Я не глупая, – насупилась Ольга. – А врать грешно.
– Вот как? А желать смерти родному дядьке с его домочадцами – не грешно?
Оля задумалась, но всего на секунду.
– Я не нарушаю заповедей.
– Технически нет, – припомнил я десять библейских постулатов. – Но ведь и я не нарушаю.
– Как так? Ты же соврал!
– Напомни-ка мне девятый пункт сего ветхозаветного перечня.
– Не лги! – отрапортовала весьма довольная собой Оля.
– Твой отец был так скуп, что экономил на розгах? Не надо отсебятины, давай цитату.
– Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего, – продекламировала она с выражением после недолгих раздумий и удивлённо воззрилась на меня, проникнувшись смыслом только что сказанного.
– Вот видишь, я абсолютно чист перед Богом и ближними. Даже если буду выдавать себя за Мессию, это не пойдёт вразрез с заповедью. Изучай материал, на Страшном суде пригодится.
– Так ты христианин?
– Нет.
– Но в Бога веруешь?
– Нет. Впрочем, я и в Гусляра не верил, пока тот мне не сыграл как-то безлунной ночкой в пустошах. Так что лучше быть готовым к встрече с тем, во что не веришь.
Миновав скопище старых полуразрушенных коттеджей вперемежку с лачужным новостроем, которое отчего-то носило гордое название «Дворянское гнездо», мы очутились в районе многоэтажек, и Ольга указала на дверь подъезда одной из них.
– Вот тут мы с отцом останавливались в прошлый раз.
– Постоялый двор или знакомые?
– Не знаю, – пожала Оля плечами. – Там такой жирный дядька нас встречал, потом они с отцом поговорили, и мы пошли в комнату.
– Ясно. Дай серебро. Не хочу светить неместными монетами.
Мы оставили телегу с укрытым брезентом Красавчиком у крыльца и прошли внутрь.
– Тут, – ткнула она пальцем на обшарпанную дверь.
– Чего надо? – в ответ на стук донёсся из глубины квартиры пропитой голос.
– На постой бы нам.
– На постой, говоришь? – просипел голос, приблизившись. – А деньги есть?
– Немного. Сторгуемся.
Дверь приоткрылась, и в щели за цепочкой появилась бледная тощая рожа, осмотревшая мутными глазами вначале меня, а потом мою спутницу.
– Это не тот, – прошептала Ольга, теребя мой рукав.
– Покажи, – потребовал хозяин апартаментов, отравив перегаром и без того затхлый подъездный воздух.
Я достал Олино серебро и продемонстрировал на раскрытой ладони.
– Ага, – удовлетворённо крякнул источник смрада. – Надолго?
– Дня три, может, чуть больше.
– Десять монет.
– А что не сотню?
– Э? – не оценил юмора стяжатель.
– И двух с тебя хватит. А то пойду по соседям, – добавил я, видя, как рожа в щели недовольно кривится.
– Ладно, погоди. Давай хотя бы пять.
– Три. И это только из-за моего необузданного человеколюбия.
