– Гришенька, а еще?
– На санях катались… Вот приедем в Харбин и, если дело будет зимой, обязательно пойдем с тобой кататься по Сунгари на санях.
– По реке?! На лошадках?
– Нет, санями правят саночники-китайцы – они так, знаешь, отталкиваются ото льда длинным багром, острым на конце. Сани называются «толкай-толкай» и бывают деревянными, обитыми коврами, с металлическими полозьями и скамейкой. Садишься на скамейку, саночник укрывает тебя меховой полостью, а сам становится на запятки саней – и вперед! Мчишься по ледяной Сунгари – плавно, легко! И тебе так тепло в мехах! А вокруг, Верочка, вокруг – на солнце ослепительно сверкает белый снег, и свежий морозный ветер дует в лицо! Я помню это так, словно это было вчера…
И Григорий, задумавшись на мгновение, с молодым задором декламировал Верочке стихи[19]:
Синь льда, блеск солнца, свежесть снега,
Кует морозный воздух сталь.
От санок радостного бега
В душе крутится чувств спираль…
Вот почему в морозный воздух,
Когда блестит во льду река,
Лететь звездой, мечтать о звездах
Так славно на «толкай-толкай»!
Верочка слушала с удовольствием, потом спохватывалась, хмурила бровки:
– А лед толстый? Это безопасно?
– Ну, вообще, когда катишься на санях, бывает немножко страшно… Кажется, еще мгновение, и санки провалятся под лед. Это потому, что лед на Сунгари зимой очень чистый и прозрачный: под ним видно даже движение воды. А на самом-то деле он достаточно толстый, больше метра толщиной: морозы в Харбине ого-го: зимой до тридцати-сорока градусов.
– А летом в Сунгари купаются?
– Да, с превеликим удовольствием! Даже мажутся целебным сунгарийским илом – он лечит болезни. Но плавают осторожно: река коварная, со стремительным течением, множеством водоворотов и глубоких ям. В последние годы на берегу на высоких мачтах вывешивались деревянные круги – предупредительные шары: в непогоду – черные, при шторме – красные. Красные означают, что переправа категорически запрещена. Правда, летом вода в реке очень мутная: много лёссовых частиц. Желтая река. Если человек тонет, эти частицы мгновенно забивают трахею и легкие, тогда тонущего редко удается спасти.
– Гришенька, лёсс – это ведь желтая глина?
– Можно и так сказать… Лёсс – это известковый суглинок: смесь глины, песка и извести. По-китайски называется «хуанту» – желтая земля, желтозем. Он, с одной стороны, мягкий, его можно давить пальцами, с другой – вязкий и хорошо держится даже в двадцатиметровых обрывах. Еще он пористый, хорошо фильтрует воду и очень плодородный.
– Значит, он полезный?
– Да, Верочка. Лёсс смешивают с водой и лепят ограды полей, стены зданий, делают кирпичи и даже горшки, черепицу. Роют в лёссе подземные жилища.
– Поэтому желтый цвет любимый у китайцев?
– Может быть… Знаешь, я помню, как весной ветер всегда нес желтый горячий песок из пустыни Гоби, который покрывал все вокруг золотистым покрывалом, так что мама каждый день вытирала желтоватую пыль с мебели и рояля.
– Гришенька, а как прошло твое детство?
– Хм… Мое детство было таким русским, что я даже не задумывался о том, что мы живем не в России, а в Китае. Вокруг были русские. Правда, по улицам ходили китайские ремесленники – но даже они кричали по-русски: «Сапоги починяй», «Паяй», «Стары вещи покупай».
Маленьким я ходил в детский маяк Соколовых, что на Полицейской улице, маяками назывались у нас детсады. Мой был замечательным: в 1913 году нашей заведующей Екатерине Николаевне Соколовой на Хабаровской юбилейной выставке присудили золотую медаль. Потом я учился в Харбинском коммерческом училище. Часто летом ездил к бабке и деду по матери в Баргу.
