Знакомство закончилось, не успев начаться. В комнату заглянул Лёня и громко предложил:
– Ну что, новоявленная родственница, поведай нам свою биографию!
Нюша возразила:
– Маргарита устала с дороги, невежливо ее расспрашивать, когда ей нужно отдохнуть.
Ксюша заметила:
– Так она все равно не спит! Нам же хочется пообщаться с сестрой! Маргарита, не будете ли вы так любезны поделиться с нами: как вы добрались до Урумчи? Как вам понравился наш город, наш скромный домик? А у вас там, в Кульдже, большой дом?
Ритка угрюмо молчала. Как они добрались? В трясущемся кузове грузовика, среди грязных мешков с картошкой. На пригорках и ухабах подлетали вверх и опускались вниз, стукаясь с размаху о дно кузова, – хорошо, картошка смягчала удары. При каждой остановке затаивали дыхание, ожидали грубого окрика и боялись, что один из патрулей обнаружит их и вернет в лагерь, где будут долго бить, а может, убьют совсем.
Дом в Кульдже у них действительно был большой: обнесенный стеной лагерь на пять тысяч пленников со своими бараками, отделениями и разными режимами – от строжайшего для мужчин до более мягкого для инвалидов и стариков, и даже с некоторой свободой выхода для детей – бежать им все равно некуда, а в лагере хоть кормили.
Лёня скорчил ехидную рожу:
– Невежливо молчать и игнорировать вопросы, барышня! Впрочем, возможно, вам есть что скрывать… Только тайное быстро становится явным, так же как сворованные вами лепешки уже украсили жиром карманы бедного платья, тоже, кстати, снятого с чужого плеча!
У Ритки потемнело в глазах. Она молча встала, быстро подошла к братцу. Какая противная рожа, еще за обедом хотелось дать в лоб…
– Ой, барышня, вы, кажется, хотите мне сделать реприманд[7], барышня, – насмешливо протянул толстяк.
И он тут же действительно получил свой «реприманд». Натренированным в лагерных драках движением Ритка резко ударила его в нос.
Когда-то давно, когда она ударила так в первый раз, – вывихнула большой палец, и охающая Апа ставила ей этот палец на место. Рукия тогда плакала вместо Ритки, а сама пострадавшая, вцепившись зубами в другую руку, молчала. Зато теперь она знала, как бить правильно, и предусмотрительно убрала большой палец: он должен быть не внутри кулака, а снаружи – тогда все пройдет классно.
В нос бить очень хорошо, гораздо лучше, чем в подбородок. Во-первых, самой не так больно: хрящик носа мягкий. Во-вторых, каким бы хладнокровным ни был обидчик, после точного удара у него тут же потечет кровь, а из глаз хлынут слезы. Слезные каналы расположены рядом – хочешь не хочешь, а заплачешь. Потеряешь лицо.
Ударила вполсилы: обида несмертельная, чего уж там. И лепешки зря в карман засунула, нужно было потерпеть и потом с кухни стащить. Еще и платье чужое испортила. Но все равно с силой удара перестаралась: не учла непривычно сытный обед, прибавивший энергии в и так не хилые руки.
Лёня закричал от боли, из носа обильно потекла кровь, из глаз брызнули слезы. Ксюша неожиданно злорадно захихикала, а Нюша печально сказала:
– А вы, оказывается, злая, Маргарита!
На крик сына тут же явился дядя Миша. Лёня не мог вымолвить ни слова, алая кровь обильно текла по подбородку, капала на белую рубашку. Ксюша перестала хихикать и пожаловалась отцу:
– Папа, а Маргарита – бешеная! Она Лёнечке нос сломала! Он ее никак не обидел, только заметил, что она утащила со стола лепешки и испортила жиром все платье! А она его ударила! Кулаком, с размаху – как хулиганка!
