– Хитрый, останься здесь, а Корсак пусть отыщет Динару и приведет сюда. К ней гости.
Один из кочевников со всех ног бросился выполнять приказ. Старейшины молчали, опасливо поглядывая на Косматого, а тот, не говоря ни слова, по-прежнему крутил в руках футляр с письмами, но не распечатывал его. Долго ждать не пришлось: в шатер проскользнул Корсак, а следом за ним вошла дочь верховного старейшины. Эдгар с удивлением узнал девчонку, которая возилась с лошадью. Теперь было видно, что она старше, чем ему показалось сначала. Невысокий рост, узенькие хрупкие плечи и тонкая фигура обманули его – сейчас стало ясно, что девушке не пятнадцать-шестнадцать, а около двадцати. Она успела нарядиться: теперь на ней было не затрепанное платье, а длинный кафтан из расшитой серебром зеленой парчи, отделанный драгоценным белым соболем. В черных косах блестели нити речного жемчуга, на тонких запястьях переливались жемчужные браслеты, но по всему виду молодой кочевницы было понятно, что приоделась она только из уважения к отцу. Будь ее воля – так бы и предстала перед послом в драном платье. Даже самый беззастенчивый льстец не назвал бы дочь Косматого красавицей, но была в ней какая-то неясная сила, которая не давала так просто отвести взгляд.
– Подойди, – коротко произнес Косматый. – Это тебе.
Он протянул дочери нераспечатанный футляр.
– Ступай к себе, прочти.
Эдгар заметил, как полыхнули черные глаза девушки. Косматый не представил его, не сказал дочери ни единого слова, но по ее взгляду было ясно, что она и так все поняла. Динара молча взяла футляр и вышла из шатра. Глава племени посмотрел на старейшин, сидевших по обе стороны от него, потом обратился к послу:
– Наш ответ ты получишь завтра утром. Корсак устроит тебя на ночлег и принесет еды. Лошадь привяжешь у ручья, он покажет, где. Там ей и вода, и трава свежая. По лагерю можешь спокойно ходить.
Косматый замолчал и кивком указал на выход из шатра, давая понять, что разговор окончен.
Полчаса спустя Эдгар уже устраивался на войлочной подстилке в маленькой деревянной постройке недалеко от шатра старейшин. Постройка эта скорее смахивала на недоделанный сарай, чем на жилище для гостей. Снаружи почти стемнело. Он понимал, что после утренней дуэли с бароном Германом и после долгой дороги по степи должен бы заснуть как убитый, но вместо этого ворочался с боку на бок, а потом надел штаны, накинул куртку и вышел под открытое небо.
Ночь выдалась совсем светлой: облаков не было, полная луна заливала степь мягким серебристым сиянием. С реки тянуло легким влажным ветром, во всем лагере стояла тишина, не слышно было ни собак, ни овец, ни лошадей. Простояв несколько минут под сырым ветром, Эдгар почувствовал, что начинает мерзнуть, и повернулся уже к двери, чтобы снова нырнуть под войлочное одеяло, но вдруг услышал голоса, которые доносились от большого шатра. Еще через несколько мгновений звуки приблизились. Он снова услышал тихий разговор и узнал Косматого – верховный старейшина даже шептать умудрялся грохочущим голосом.
– Зачем ты меня вытянула на холод, что, нельзя все сказать в шатре?
– Нет, – откликнулся другой шепот, женский. – У тебя нас услышат твои старейшины, у меня – Ная.
Эдгар замер. Это была Динара – пусть в шатре, принимая футляр с письмами, она и не сказала ни слова, но он помнил ее голос, ведь именно она была первым встреченным в лагере человеком. Он сделал шаг в сторону, чтобы окликнуть Косматого и его дочь и не стать невольным слушателем чужого разговора, но тут девушка быстро и жарко произнесла:
