– Сволочь, – зарыдала она. – Как ты мог! Ну зачем?!
Мама Таня пообещала не заявлять в полицию, если он просто оставит их в покое. Отчим страшно испугался, слабак, и поклялся, что никогда никого не трогал и не собирается; что просто перепил на праздники…
Саня чувствовала, что нельзя было молчать: вдруг он все врет и отважится обидеть другую девочку? Эта мысль так мучила, что было трудно засыпать. Свершившееся зло, которое Саня «проглотила», жгло изнутри. Тогда она и выбрала будущую профессию – судьи. Чтобы наказывать зло. Она не знала, где на судью учатся и учатся ли вообще, и какая есть классификация, но у нее было еще два года школы, чтобы все выяснить.
И вот… выяснила и снова угодила в капкан. Первый курс МГИМО был почти позади, началась летняя сессия. А она пропадала с Василевским у него на московской квартире каждые выходные. В середине июля они даже провели субботу в Звенигороде: Паша настоял, что хочет познакомиться с мамой Таней.
Маме он не понравился. «Любят не за тело, а за дело» – в который раз напомнила она. Но Саня забыла и советы, и доводы рассудка. Ей вдруг понравилось жить в надрыве, выключив «мудрую девочку» и плывя по течению.
К отрезвлению она приплыла уже через две недели, в начале августа, когда решила устроить Паше сюрприз и приехала в Питер без предупреждения. Долгая дорога ее утомила, но Саня смотрела кино на свежекупленном планшете, и время пролетело быстро.
Она знала адрес Василевского: выудила случайно из квитанции у него в документах. Паша обитал в частном доме в элитном поселке. Возможно, Саня приехала именно потому, что внутренний голос просил не доверять этому человеку – или хотя бы проверить, где и чем он живет…
…Так странно. Именно в тот день Стаса отправили в тюрьму. Они с Саней были чужими, незнакомыми – а их судьбы уже переплетались без их ведома.
Саня появилась перед воротами часов в семь вечера. Одета она была просто, по-дорожному: джинсы, майка, клетчатая рубашка. В руках – «пузатая» черная дорожная сумка. Гостья уже собралась позвонить Паше и закричать: «Сюрприз!» – когда ворота открылись и незнакомый бугай спросил:
– Ты что здесь топчешься? Василиска еще нет, он на подъезде. Можешь подождать с остальными, но вряд ли в эту партию пробьешься. Хотя… – он оглядел скромную Саньку с ног до головы. – Если хорошо попросишь…
Она сразу поняла, что дело – темное, но все-таки вошла во двор, и ее отправили в дом. В одной из комнат сидели три девушки, совсем еще юные, одетые, как проститутки.
– О, еще одна на халяву прискакала. Ты тоже в Турцию?
– Да, – блекло ответила Саня; у нее упало сердце.
– Мне уже хоть куда. Только бы из этого дерьма выехать, – пожаловалась девочка лет шестнадцати.
– Хотелось бы, конечно, выбрать профессию самой, – поддержала разговор Саня. Она еще не до конца верила в то, что видит, но хладнокровия ей было не занимать.
– Скажешь тоже – профессия! Официантка – разве же это профессия? Но подавать подносы в Турции легче, чем здесь сосать за новые сапоги.
…Они думали, что их везут на работу в кафе. Саню начало колотить, из-за проклятого стресса ослабели ноги. «Позвонить в полицию», – была первая мысль, но роскошь окружающей обстановки намекала на то, что «Василиск» откупится.
Так страшно Сане не было никогда. Сердце будто вырвали из груди и продали на органы в Турцию.
– Девочки, вас ведь в притон везут, – с горечью сказала она.
