На улице было отстойно. Шел сырой снег, под ногами хлюпало, и приходилось обходить большие лужи, на дне которых коварно притаился лед. Впереди уныло маячила серая остановка, под прозрачной крышей которой сиротливо жалось несколько учеников.
Когда до нее оставалось не так уж и далеко, покатил автобус. Двадцатка.
Я дернулся вперед, но едва не растянулся, нелепо взмахнув руками и в последний момент успев удержать равновесие. Автобус тем временем равнодушно захлопнул двери и покатил дальше.
— Черт!
Я поправил съехавшую с плеча сумку и поплелся дальше, надеясь хоть как-то укрыться от непогоды под крышей, и размышляя о том, что Янка уже, наверняка, дома, ходит в своих розовых нелепых тапках.
За своими мыслями я не обратил внимания на стремительно приближающийся гул мотора, только отступил, не оборачиваясь, подальше от дороги, чтобы не обрызгали.
Когда между нами оставалось, десяток метров машина резко прибавила ходу и стремглав пролетела мимо меня, прямо по внушительной темной луже. Ладно хоть морду успел отвернуть, а то бы хлебнул по полной.
За фонтаном грязных брызг и снежной каши мелькнул черный блестящий зад знакомой бэхи, стремительно уносящейся прочь.
Вот, зараза.
Кое-как стряхнув с себя жижу, я рукавом вытер щеку, на которую все-таки прилетело несколько холодных капель и сердито сплюнул.
Ну, ничего, Яночка, радуйся пока можешь. Я до тебя еще доберусь. Вот там и посмеемся.
Пока я добирался до дома, уже начало темнеть. Ранние зимние сумерки скатились на город и с каждой минутой становились все гуще.
Они поближе школу не могли выбрать? Это вот так, каждый день по часу убивать на дорогу? И с утра во сколько вставать? Сомневаюсь, что сестренка собирается работать таксистом и возить мое царское тело на уроки.
Кстати, о сестренке. Ее машина стояла во дворе и почему-то была заведена несмотря на то, что за рулем никого не было. Я специально заглянул, надеясь сказать ей пару ласковых до того, как попаду в дом, под пристальное внимание наших родителей. Увы, Яны там не оказалось.
Зато я встретил ее в прихожей. Она куда-то собиралась, прихорашиваясь перед зеркалом.
— Как добрался? — равнодушно поинтересовалась, мазнув по мне холодным взглядом через зеркало.
— Твоими стараниями — прекрасно.
Я уже собрался высказать все, что думаю по ее поводу, но к нам вышла мама:
— О, Максимка, пришел!
Янка тихо хмыкнула и едва уловимым шепотом выдала:
— Максимка – анонимка.
Я услышал. Снова захотел ее придушить.
— Как прошел день? — спросила родительница, подходя к нам.
— Великолепно.
— Как учителя?
— Замечательно, — раздраженно скинул рюкзак.
— Одноклассники? — не сдавалась мама.
— Выше всяких похвал, — стянул с себя куртку.
— Почему мне кажется, что ты врешь?
— Потому что ты очень подозрительная женщина.
Яна тем временем надела новенький розовый пуховичок, по самые брови натянула светлую шапку с помпоном и обулась:
— Я к своим девчонкам. Приеду часов в девять.
Я бы то же не против к своим девчонкам, а не вот это все.
— Хорошо, дорогая.
Слушать, как мама сюсюкает с Белецкой, не было никакого желания, поэтому я оставил их наедине, а сам ушел в свою комнату, не забыв при этом хлопнуть дверью, чтобы высказать свое презрительное отношение, а потом стоял у окна, угрюмо наблюдая сквозь задвинутые, как аккуратно черная машина выезжает со двора, и снова злился, сам не понимая из-за чего.
***
Янка уехала, я остался.
