Сначала он быстро забежал, тыкнул пальцем в первую попавшуюся пачку, сказал: “Вот этот!”, оплатил покупку смятыми купюрами, не взял сдачи и убежал.
Потом стал приходить, спрашивать про разные чаи, выслушивать меня, покупать то, про что я рассказываю, молча кивать и уходить.
Я думала, появился новый ценитель чая. Благодаря мне. И немножко этим гордилась.
Мужчина был высок, русоволос, довольно симпатичен. Одет просто – в джинсы и футболку. Мне нравилось думать о нём, гадать о том, кто же он такой.
Сегодня он не ограничился одним сортом. Я рассказывала ему уже про четвертый, когда вдруг поняла, что он меня…
– Слушаю! Конечно, слушаю!
– Тогда повторите, что я только что сказала! – сердясь, произнесла я.
– …но не слышу… – притворно повинился он.
В его глазах плескались смешинки. Я уже собиралась отчитать его, за то, что он тратит моё время, как он ошарашил меня…
– Пойдёте со мной на свидание?
Я сидела в кресле, закутавшись в плед, и вспоминала, как Марк впервые пригласил меня. Казалось, это воспоминание надёжно заперто, позабыто. Но, стоило Соне разбередить мою память, как вперемешку полезли картины нашей жизни с ним – ранние, поздние, яркие, совсем истёршиеся из памяти.
Я смотрела в ночное окно, прихлёбывала мятный чай, и думала. Думала о том, что же мне дальше делать. Потому что вчерашний звонок пошатнул мою уверенность в себе.
Моя необходимость на работе, обусловленная тем, что я всегда всех подменяла из-за своего семейного положения, обернулась против меня. И когда перед директором встал вопрос о сокращении, то я, почти круглосуточно находившаяся на работе, но одинокая, проиграла семейным.
Меня вызвали на разговор.
Директор мялся, отводил глаза, мямлил что-то невразумительное. Заверял меня в признательности за мою героическую самоотверженность в работе. Потом предложил мне остаться в гостинице с понижением должности до горничной. Я… отказалась, не успев даже подумать. И, кажется, это был неправильный ответ. Потому что всё сочувствие и вина немедленно улетучились.
Директор нахмурился. Покачал головой. Упрекнул меня в неблагодарности.
И положил передо мной заявление об увольнении по собственному желанию.
Как я узнала позже, повезло, что не уволил с выговором…
7. Глава 7
– Ты же понимаешь, что ему надо было пристроить Анжелку?
– В смысле?
– Ну ты как маленькая, честное слово! У него дочка закончила институт. Гостиничное хозяйство. Куда ещё её пристраивать, как не к себе под крылышко? Ты бы формально числилась горничной, а сама помогала бы деточке. А теперь это перекинут на Ленку или Яну. – бойкая, черноволосая Лёля, горничная, затянулась сигаретой и, отвернувшись, выпустила дым в сторону.
– Откуда ты это знаешь? – изумилась я.
Лёля посмотрела на меня насмешливо и покачала головой.
– Неприспособленная ты… – вздохнула она. – пашешь за троих, а подхода к людям не имеешь. Так всегда на тебе и будут ездить. Он зарплату хоть не зажал?
– Нет…
– Считай, повезло. Ну, ты звони если что. – Лёля докурила и скрылась за дверью. Ей нужно было идти работать.
А мне нет.
И теперь, сидя дома, я вглядывалась в ночное небо, как будто оно могло дать мне ответы на мои вопросы. Словно заново изобретала астрологию.
Что мне делать?
Эта неудача подкосила меня. Ещё одна на моём жизненном пути. Она как будто говорила мне: “Не надо никуда стремиться, не надо мечтать и хотеть большего. Сиди тихонько в яме и не высовывайся”. Таким контрастным по сравнению с этим виделось предложение Сони… таким нереальным и недостижимым… А что было бы, если бы я согласилась?
