* * *
Приехав домой, Алистер сообщил отцу, что подумает над женитьбой. В том, что уже согласился выполнить просьбу мисс Мэрил воспротивиться их браку, не признался. Потому что не собирался отказываться от любимой, а решил завоевать её любовь.
Удивительным было то, что отец к его сомнениям отнёсся спокойно. Алистер ожидал, что, как обычно, когда он смел в чём-то перечить отцу, разражалась буря. Когда был ребёнком, его ожидала порка. Когда подрос, дело ограничивалось пощечинами. Сейчас, когда он стал взрослым, отец перестал рукоприкладствовать, у него и словами получалось так унизить и оскорбить, что, ей богу, лучше бы ударил, и дело с концом.
* * *
Мэрил не призналась отцу, что уже уговорила жениха не соглашаться на брак. Проплакала всю ночь. Мысли перескакивали с одного на другое. Она то плакала об отце, то ругала себя. Какая же она была эгоистка! Как, ну, как, можно было поверить, что одни и те же, всё время повторяющиеся симптомы – позеленевшее от болей в пояснице и паху лицо отца, тошнота и рвота, вызваны каким-то мифическим пищевым отравлением?! Почему, ну, почему она ни разу не задумалась об этом всерьёз?! Потому что так ей было удобно – не задумываться, не обращать внимания, верить тому, что сказал отец…
Потом мысли её переключались на себя. Ах, если бы отец признался ей в своей болезни раньше! Тогда бы она не отвергла сходу предложение мистера Филипа Мура о помощи и защите, с благосклонностью отнеслась бы к его к словам. По крайней мере, его темный взгляд, преследовавший её, сейчас пугал меньше, чем темный, похотливый взгляд потенциального тестя. Тогда бы они не обрубили все концы в городе, не уехали на другой конец страны, не оказались бы на ранчо. Остались бы в городе, в знакомой среде, где светские условности, которые так когда-то душили её, стали бы гарантией не «каких-никаких» её прав, а вполне даже прав определённых.
А потом плакала от безысходности, безвыходности её ситуации. Что же ей теперь делать? Уговорить отца вернуться в город и броситься в ноги Филипу Муру? Или остаться на ранчо и броситься в ноги Алистеру Симплу? Или положиться на судьбу и – будь, что будет?
>4 – Рассел – в переводе – «красноватый, рыжеволосый»
>5 – Стэнли – в переводе – «камень»
>6 – Алистер – в переводе – «защитник людей»
>7 – Эмили – в переводе – «соперница»
3
Алистер так устал, так устал. Целый день в седле. С одной плантации на другую. Хоть и близко, но сил возвращаться домой не было. Он всерьёз задумался о ночевке в одной из палаток для рабов. Мечтал о колючей соломенной циновке на твёрдой земле, как о перине во дворце…
– Мистер! Мистер! – прервал сладостные мысли Алистера об отдыхе крик всадника, скачущего к нему во весь опор.
Алистер пока не мог понять, кто его окликнул, но по камзолу слуги понял – что-то случилось дома, и поскакал навстречу. Слуга, увидев, что мистер его услышал, закричал:
– Господин! Господин!
(Когда отец разрешил Алистеру заниматься делами ранчо, работники, чтобы не путать хозяина с его сыном, начали называть младшего Симпла «мистер», а старшего мистера Симпла «господин»).
Алистер понял – отец опять пьян, а, значит, быть беде. Когда у отца случалось что-то плохое, он напивался вдрызг и вымещал злобу на окружающих, в первую очередь, на матери. Алистер научился его нейтрализовывать, не позволяя бить мать. Но для этого он должен быть дома, так как слуги не решались скручивать хозяина, да они и не справились бы с ним. Он был силён, как стадо бизонов. И Алистер помчался домой, пришпорив коня и забыв об усталости.
