Ноль – показатель актуального состояния, а не вердикт всей жизненной истории в целом, друзья мои…
Ноль – честное признание, что конкретный ресурс пуст. Ресурс, а не объективный потенциал.
Ноль – позывной к завершению всего, что себя исчерпало. Постановка здоровых точек. Время на принятие новых решений. Открытые двери на оба конца: что-то или кто-то, как Элвис в известной игре, «покинет здание», а что-то или кто-то – войдёт в него.
Иногда вся подлинность человека обнаруживается только тогда, когда он перестаёт бояться заглянуть за пределы своего личного нуля, достойно переживает своё внутреннее и внешнее психологическое банкротство, а потом достигает дна, чтобы разглядеть все его оттенки и оттолкнуться наверх…
Если опираться исключительно на актуальное определение ВОЗ, то эмоциональное выгорание – это синдром, возникающий в результате хронического стресса на рабочем месте, который не был успешно преодолён.
Но если опираться на каждую конкретную жизнь, то получится, что выгорание касается далеко не только работы, а практически любого процесса, который не уложился в мгновение.
Парадокс, но я видела, как выгорает даже стабильное благополучие, в котором увязли, соскучились по препятствиям и перестали воспринимать подарком.
Давайте пройдёмся по возможным территориям выгорания…
Одно из самых глубоких видов выгорания, а ещё крайне непростых и длительных по адаптации к нему состояний – это осознание и последующее принятие невозврата к своим собственным возможностям, обстоятельствам привычной жизни, физическому или эмоциональному потенциалу.
Такое приходит и с необратимыми недугами, которые вроде бы и не изымают тебя из жизни мгновенно, но постепенно отключают по одной лампочке у казавшейся бесконечной гирлянды…
С потерями, решение о которых приняла Судьба, а не ты сам.
С травмами, потенциал исцеления которых чрезвычайно мал.
С потрясениями, накрывшими целые государства, в которых конкретная жизнь конкретных людей становится легчайшим пёрышком на весах политических интересов.
И ещё это необъяснимое ощущение постепенной утраты себя, связанной не столько с какими-то реальными обстоятельствами и людьми, сколько с произвольной внутренней трансформацией, которая словно ломает тебя для того, о чём ты сам ещё не догадываешься в полной мере, и перед чем растерян, беспомощен и не оснащён какими-то по-настоящему действенными инструментами восприятия.
Отдельная сложность здесь в том, что ты не можешь миновать стадии той одиночной камеры, которая отсечёт тебя на время даже от тех, кто бесконечно дорог тебе и кто рядом, близко, с готовностью помочь… но без доступа в эту камеру.
Ты остаёшься один на один со своей пораненностью, болью, несогласием, пониманием невозможности откатиться назад и переиграть.
Ты остаёшься с отчаянной ненавистью к своей немощи, к своей нарастающей неполноценности, к своей сегодняшней несовместимости с тем, что вчера ещё было само собой разумеющимся.
Ты остаёшься с той обидной жалостью к себе, которая может только плакать, забившись в невидимый угол, но не знать никакого выхода…
И вот на этой горькой точке можно пойти ко дну, а можно ко дну не пойти.
Первое – просто: не выходить из камеры.
Второе тоже просто. Просто для тех, кто правду любит больше неправды и отказывается играть в игры под названием «Надо чуть-чуть переждать, и всё будет как прежде».
Правда звучит приблизительно так:
