Понять Россию умом - страница 19

Если построить условную карту мира, на которой расстояния от источников сырья до потребителей будут измерены не километрами, а стоимостью доставки, то все океаны «стянутся» в небольшое пятно, и все приморские страны окажутся рядом друг с другом, зато центр России[6] будет значительно удален от всех стран мира.

Говорят, что у нас много сырья. Это миф. После развала СССР мы потеряли половину пахотных земель (причем лучшую половину) и большую часть минеральных ресурсов. К настоящему времени выявлены, разведаны и предварительно оценены крупные запасы полезных ископаемых, потенциальная денежная ценность которых в текущих мировых ценах составляет около 30 трлн. долларов. Из них 32,2% приходится на долю газа, 23,3% – на уголь и горючие сланцы, 15,7% – на нефть, 14,7% на нерудное сырье, 6,8% на черные металлы, 6,3% на цветные и редкие металлы и 1,0% – на золото, платину, серебро и алмазы.

Обеспеченность России разведанными запасами некоторых видов полезных ископаемых (расчет проведен, исходя из уровня добычи 1991 г.)

В России не так уж много сырьевых месторождений, пригодных для разработки в условиях мирового рынка. Большинство наших месторождений золота, например, требует больше затрат на разработку, чем стоят запасы. Нынешние «инвесторы» просто расходуют сделанные когда-то советские инвестиции!

Наше сырье с удовольствием берут, но инвестиций нет даже в сырьевые отрасли. Сейчас продается все, что в принципе можно продать, но минеральных ресурсов – не более чем на 40 млрд. долларов ежегодно.

Производство меди и никеля в Норильске полностью зависит от близлежащих газовых месторождений. Иссякнут они – а это вполне возможно, – и цена добытых металлов станет запредельной. Доступные запасы урана у нас близки к исчерпанию, и тот, кто за бесценок продает в США оружейный уран, совершает государственную измену.

У нас себестоимость добычи нефти в 3,5 раза выше, чем в Кувейте, и объемы ее добычи упали с более чем 500 млн. тонн в 1990 году до 280 млн. тонн в 1998 из-за исчерпания разработанных месторождений и износа инфраструктуры. Можно смело прогнозировать, что лет через десять в земле нефть останется, но ее добычи хватит разве что на отопление городов.

Знаменитая «труба» (система нефтепроводов из Сибири в Европу) выслужила все сроки. Марганец остался на Украине и в Грузии. Хром Казахстана сейчас принадлежит японской фирме, которая нам его просто не продает.

С развалом Союза наша экономика перестала быть самодостаточной. Например, хлопка у нас теперь нет. Наши леса дают примерно по 4 куба ежегодного прироста древесины на человека. А даже дров из этого прироста получится разве что куба три.

Попытка сырьевых регионов выделиться из России ничего им не даст. Инвестиции могут туда пойти на первых порах, но только из политических соображений. Как только нужда в борьбе с Русским государством отпадет, никто не будет давать денег на починку выходящих из строя трубопроводов.

Те, кто считают, что предел падения нашей страны – это превращение ее в сырьевой придаток Запада, – неисправимые оптимисты.

Считается, что у нас есть уникальные технологии, а это тоже ресурс, вроде сырья или оборудования. На самом деле подавляющее количество товаров массового потребления делаются не по секретным патентам. В принципе любую технологию можно и купить – технологии продаются и покупаются, как любые ресурсы, хотя есть и исключения.