Понятие преступления - страница 37

При хулиганстве подобное вроде бы должно иметь место гораздо чаще, но это на поверхности. Более глубокое изучение хулиганства показывает превалирование иных потребностей, нежели насилие ради насилия (эгоцентризма, стремления к превосходству, стремления к самоутверждению и т. д.). По крайней мере, исследователи хулиганства, как правило, даже не указывают насилия ради насилия ни как потребности, ни как интереса, ни как мотива хулиганства.[163]

Таким образом, нужно признать: все вторичные потребности делятся на нормальные и деформированные. При этом необходимо помнить, что основная масса потребностей носит нормальный характер, они социально полезны или социально нейтральны и поэтому не могут выступать в качестве асоциальных потребностей. Собственно деформированных потребностей очень немного (стремление к насилию, скотоложству, гомосексуализму, садизму, мазохизму, каннибализму, различного рода «фобии»), только те, которые противоестественны по своей природе; но даже деформированные потребности не являются в целом асоциальными, часть их относится к социально нейтральным (стремление к скотоложству, добровольному гомосексуализму в ограниченных законом пределах, добровольному садо-мазохизму в ограниченных законом пределах), и только некоторые деформированные потребности признаются асоциальными и требуют реакции общества на саму потребность.

Однако эта реакция должна иметь, прежде всего, психиатрический характер, а уж после – уголовно-правовой, так как указанное – психические аномалии, заложенные в потребность, но не вина человека. При достаточно высоком уровне аномалий мы говорим о невменяемости, при недостаточно высоком – об ограниченной вменяемости с соответствующими правовыми последствиями – исключением или смягчением ответственности.

Необходимо отметить, что здесь речь идет пока о «первичных» потребностях, о потребностях-первопричинах (на элементарном уровне – нужда в экономической независимости). Именно они, как правило, не носят деформированного характера.

Предложенная классификация лишь в незначительной степени помогает решить задачи криминологии, поскольку напрямую с преступностью связана небольшая часть потребностей. В целом же исследование показывает, что общественная опасность личности создается вовсе не на этапе возникновения и существования потребностей, поскольку преступные намерения могут как созреть при нормальных потребностях, так и не возникнуть при асоциальных деформированных.

Традиционно потребности делят на материальные и духовные. На наш взгляд, особого значения данная классификация не имеет. Стремление придать духовному приоритет над материальным не является аксиоматичным и не несет в себе позитивного начала. Если говорить о духовном с позиций умножения знаний человека, то в этом плане жертвы высокообразованного серийного убийцы Банди едва ли согласились бы с тезисом высокооблагораживающего влияния знаний. А Библия прямо говорит, что «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»; материальное, как и духовное, – все суета и томление духа.[164] И вообще в Нагорной проповеди превозносится нищета духа: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное… Вы – соль земли».[165] Если под духовным понимать веру в высокие идеалы (Бога, партийные идеи) и стремление к ним, то они не выдержали проверки на социальную значимость, потому что сами эти ценности разрушены либо атеистами, либо самими верующими; различие конфессий влечет за собой массовое уничтожение людей (паписты убивали и убивают протестантов и наоборот, мусульмане убивали и убивают христиан и наоборот, правоверные мусульмане убивали и убивают не совсем правоверных мусульман и т. д. – история верований – это история рек крови, которые текли и продолжают течь по Земле, удостоверяя духовность). Иначе и быть не может, поскольку Библия прямо на это направляет: «И истребишь все народы, которые Господь, Бог твой, дает тебе; да не пощадит их глаз твой; и не служи богам их, ибо это сеть для тебя»;