Вот и в тот день заснул и спал, наверное, долго – одеревенел; за полчаса до прихода по расписанию автобуса его пробудили. Какие-то незнакомые. Один настойчиво тряс за плечо, другой стоял за спиной и был пока Стасиком не видим.
– Ты это что, братан, спишь? – сказал один. Он был высок, плотен, в свежем камуфляжном костюме и новых ботинках. Широкую талию охватывал ремень с бляшечками. От него пахло военторгом и чуть-чуть – хорошим одеколоном.
Мрыхов сел на лавке, потер лицо ладонями. Камуфляжный стоял перед ним и улыбался. Что-то с этим парнем было не то. Стасик это не столько видел, сколько ощущал. Но что именно не то – этого Стасик осознать не успел, поскольку камуфляжный парень уселся рядом на лавку, сунул Стасику широкую теплую ладонь и заговорил приветливо и развязно:
– Анатолий. Рыков Анатолий. А тебя как звать, братан?
– Мрыхов Стас, – полусонно представился Стасик.
– Не знаешь часом, Стас, автобус скоро?
– Может, через полчаса, – сказал Стасик. – Если не сломается.
– Ты, братан, здешний или тут проездом? – продолжал бодро камуфляжный Рыков. Ремень на нем уютно поскрипывал.
– Здешний…
– Собрался куда?
– Нет, я просто… Автобусы люблю… Я здесь… думаю… – невнятно объяснил Стасик.
Рыков Анатолий с удовольствием хлопнул себя по коленям и засмеялся.
– Вот занятие! А? – Тут он повернулся ко второму, стоявшему в полутьме остановки, и, поскольку тот не подавал признаков жизни, позвал: – Корнилий!
Корнилий зашевелился, брякнул чем-то жестяным, перешагнул через лавку и сел рядом со Стасиком с другой стороны. Стасик покосился и увидел очень мускулистые волосатые ноги в шортах с широкой бахромой, а сверху – майку в блестках и красную накидку, как от дождя.
– Вот, братан, знакомься – Корнилий, вместе служим, – представил бравый Рыков.
Стасик и Корнилия подержал за мозолистую лапу. Решил вежливо поддержать разговор:
– К нам, значит, в отпуск?
– Проездом, – хрипло сказал Корнилий.
– Дельце у нас, братан, – молвил Рыков загадочно и тотчас нахмурился. – А там кто идет? Тоже местный?
Стасик встал со скамьи, вышел на шоссе, посмотрел. На грунтовке, что вела от шоссе в Поярково и дальше, через все село, к хозяйству Драговозова, показался Адусьев. Шел не спеша, но явно по делу – не на прогулку.
– Знакомый твой? – осведомился Рыков. – Что он на тебя так пялится?
Адусьев и впрямь, завидев Мрыхова, неприятно сощурился, а потом приметил и приезжих и чуть замедлил шаги.
– Это Игнатий Федорович, – сказал Стасик. – Магазина нашего хозяин. Не любит он меня очень.
Адусьев приблизился, сквозь зубы сказал «здрассь» неизвестно к кому обращаясь – глядел мимо. Осмотрел внимательнейшим образом пустой киоск.
– Я прошлым годом проезжал – тут пивом торговали, – громко промолвил Рыков.
Адусьев дернул плечом, повернулся наполовину, невнятно сказал не то «ну да», не то «ну и что».
– А этим годом смотрю – нет чего-то, – продолжал Рыков. – Ты организуй, да?
Чем больше говорил Рыков о пиве, тем более он казался Стасику неестественным.
Адусьев влез рукой в окошко ларька, зачем-то отодрал ценники, до каких дотянулся, сложил их стопкой и сунул в карман. Почти сразу после этого на шоссе показался автобус, а на дороге – ветеринар Георгий Иванович в ситцевой рубашке и две тетки из Верхних Турусов, одетые как для города и вооруженные большими сумками. Завидев автобус, все трое припустили бежать к остановке.
Автобус прибыл, изверг сурового бородача и хрупкую девушку под огромными рюкзаками, поперек которых сверху были привязаны байдарочные весла; затем выгрузился зоотехник, который, завидев ветеринара, тотчас начал что-то быстро ему говорить и совать какие-то бумаги в папке; спрыгнул Петька Соколик, молодой деверь Надежды, нечастый гость в Пояркове – он вечно где-то болтался на заработках, но все никак не богател.
