Идя по длинному коридору к лестнице в его конце, я задал давно интересующий меня вопрос:
– А кто этот «страшный лейтенант»?
Гмыкнув на мое определение звания своего начальника, Дорохов пояснил:
– Это начальник Управления НКГБ по Житомирской области Мартынов, Александр Николаевич. Хороший мужик, настоящий. И не старший лейтенант он, а капитан. Переодеться не успел после выезда, вот и ходит не по форме.
– Ясненько. Буду теперь хоть знать, как обращаться.
За разговором мы незаметно поднялись по лестнице и вышли в небольшой коридор, в который выходило несколько обитых дерматином дверей.
– Нам в последнюю, – пояснил «раззвиздяй», идя передо мной. – Щас конфет получим, килограмма по три монпансье, не меньше!
– За что?! – возмутился Дорохов.
– Найдется за что, – убежденно заявил Кошкин, и мы вошли в кабинет. Кошкин ошибся, конфет не дали.
В кабинете стоял большой Т-образный стол, покрытый темно-вишневым сукном, на котором громоздились картонные коробки. Рядом со столом, на полу, стояло несколько опечатанных сургучом мешков. Кроме этого, в кабинете было больше десятка стульев, шкаф с книгами и портрет Дзержинского на стене. В тот момент, когда мы зашли, хозяин кабинета кого-то материл по телефону и обещал его пристрелить за саботаж. Вволю наоравшись, Мартынов зло посмотрел на нас и рявкнул:
– Кошкин, схватили мешки и в машину их! Через десять минут доложите о выполнении! Стасов, останься.
Дорохов и Кошкин, подхватив по мешку, испарились, как духи, а я, вытянувшись, уставился на хозяина кабинета.
Тот раздраженно махнул в сторону стула, достал папиросы и, закурив, протянул пачку мне.
– Надеюсь, ты им не говорил, что из… – Тут он поперхнулся и, явно пересиливая себя, продолжил: – Будущего?
– Н-нет…
– Бредил ты сильно, пока без сознания был. Хорошо, что слышал все это только один человек и тот уже погиб. А после твоего рассказа… Короче, из Москвы приказали доставить тебя в Киев, а уже оттуда в Москву. Для всех ты остаешься Стасовым. Понял? Никому не говори, даже мне ничего не рассказывай!
И тут я понял: он просто боится, боится узнать нечто такое, после чего и жить не стоит, – и сказал:
– Мы победим!
И сразу понял: ЭТО он и боялся не услышать! Расслабился, даже усталость на его лице стала не так заметна.
– Товарищ капитан, разрешите вопрос? – Мартынов хмыкнул и утвердительно кивнул. – А как… почему меня сразу взяли в оборот?
Мартынов усмехнулся:
– Подозрительный ты больно. Как только вы из окружения вышли, на тебя аж пять бумаг пришло. Хорошо еще не грохнули тебя при этом! Говоришь ты не так, словечки странные и непонятные проскальзывают. Да много чего… Вот мы и поехали брать «шпиёна»…
В это время в кабинет зашло сразу несколько бойцов, которые стали вытаскивать коробки и мешки, поэтому продолжения разговор не получил. После ухода последнего бойца появился Кошкин и преувеличенно старательно доложил о завершении погрузки.
Спустившись по лестнице и пройдя знакомым коридором через небольшой тамбур, вышли в глухой двор с большими железными воротами. Во дворе стояли две «эмки» и «полуторка», в которую и погрузили мешки с коробками. Построив людей, Мартынов распределил всех по машинам, определив и порядок движения. Первой едет «эмка» с четырьмя бойцами, во второй Мартынов, я, Дорохов и Кошкин. Третьей в колонне идет «полуторка», старшим в ней «знакомый» мне сержант из госпиталя. Всего получалось семнадцать человек, все вооружены ППД, в «полуторке» и у Дорохова еще и по ручнику плюс гранаты. Сила!
