Я кивнула. И всхлипнула. Ну, до чего же дедушка хороший. Мешочик отправился в карман к своему собрату. А я уже по размеру оного поняла, что Его Светлость был весьма щедр. Мешочек-то, что он мне кинул, в несколько раз больше.
– Идем, Малла, – дедушка подхватил мои пакеты, – уберем твои травки в повозку, а потом все остальное подберем. Сейчас жена моя спустится. А ты травница что ли? Необычные у тебя травки-то. Из Хадоа привезла?
– Я, Малла Вильдо, из Хадоа… – Ненавижу Его Светлость!
Господин Гририх усмехнулся, и кивнул. Мол, все понятно.
Повозка оказалась обычной деревенской телегой, только сколоченной из досок. Я устроила свои пакеты. Хорошо тетя Клава рассаду упаковала. Сколько я с ней уже болтаюсь, а она вроде бы вся живая. По крайней мере, макушки помидоров, торчащие из газетных тубусов, выглядели весьма бодро.
– Гририх, – в окно второго этажа вылезла полная дама весьма приятной наружности с длинной толстой косой, которая тут же выскользнула на улицу. Будто Рапунцель, улыбнулась я. – У меня пирог в печи вот-вот дойдет, сейчас выну и спущусь. Ты пока выдай все, кроме белья.
Господин Гририх насторожено покосился на меня. Переживал, наверное, догадалась я, что стыдно мне будет. Кто же знает, как у них тут в почти средневековье положено. Может женщины краснеть должны только слово белье услышав… это же не наши времена, когда по телевизору реклама прокладок. У меня подруга жаловалась, как ни сядем, говорила, всей семьей фильм посмотреть, а у нее муж и три сына, так по телевизору то про прокладки, то про молочницу рассказывают.
– Пойдем, Малла, – вздохнул дедушка, – выберешь себе одежду. А то больно наряд у тебя приметный. Сразу видно из Хадоа.
Вторая дверь из сеней вела на склад. Здесь тоже стоял большой деревянный стол, но уже без ящиков, по стенам висели открытые полки, на которых стопками лежали постельные принадлежности, стояли мешки, короба, висела одежда. Все четко, ровно, как по струночке, еще раз подтверждая военную выправку хозяина.
А он, сев на единственный табурет, открыл очередную толстенную книгу, записал что-то, и, постоянно сверяясь с записями начал выдавать мне то, что государство посчитало нужным. Я уже сообразила, что первая категория означает, что вдова явилась нищая и обеспечить ее нужно максимально возможно. Ведь, если Его Светлость придумал мне такую легенду, значит она вполне правдоподобно. И являются сюда во вдовье поселение женщины, вывезенные из других стран в том, в чем были. Без имущества.
А полагалось довольно много всего. Я даже немного удивилась. Вряд ли в нашем государстве Российском так заботятся о вдовах своих шпионов.
Матрас, или скорее тюфяк, набитый мягким сеном. И такую же подушку. Дедушка помял их, пробурчав что-то под нос, и сказал, что сено надо бы поменять.
Два одеяла. Одно толстое, плотное и тяжелое, похожее на войлочное, а второе – мягкое и легкое, сшитое из нескольких слоев плотной шерстяной ткани.
Постельное белье. Или скорее несколько отрезов небеленного льна, которые должны были заменять и простыни, и пододеяльники, и наволочки и даже полотенца. Поэтому этих кусков ткани мне полагалось целых шесть.
Потом господин Гририх перелистнул страницу, на которой он ставил галочки, отмечая выданное. Несколько столбцов так и остались не отмеченными, и я решила, что это и есть то, что госпожа Гририх выдаст сама лично.
А между тем дедушка Гририх поставил на стол большой глиняный горшок и пару поменьше. Мне стало страшно. Неужели мне придется готовить на этом? Кошмар меня подери! Да я же не умею!
