У меня ничего и не было, поэтому пришлось распрощаться с небольшой жемчужной подвеской, которую мне подарил Орлов на прошлый день рождения. Лавочник удивленно округлил глаза, но платок все-таки отдал, а жемчужину долго гладил, прокатывал на ладони, рассматривал, да чуть ли не на зуб пробовал.
Мне это не нравилось. Черт с этой речью! Пока он там развлекается с цепочкой, решила – пора уносить ноги. Только стоило заменить рубашку на платок, замотав им голову на манер восточных женщин – оставив только глаза, когда мне на плечо упала чья-то тяжела рука. Я вздрогнула, а сердце, наверное, ухнуло с такой быстротой в пятки, что стукнулось о подошву.
Меня догнал лавочник. И сейчас протягивал небольшой сверток очень похожий на одеяло из верблюжьей шерсти (таким еще укрывалась моя мама, когда начиналась ее болезнь). Я замялась, но он смотрел своими влажными умаляющими взять подарок глазами, и я не смогла отказать. Лишних вещей у меня в любом случае нет.
– Спа-си-бо! – ответила на местный манер изрядно удивив мужчину, который, видимо, счел меня немой.
Первое слово произнесено. Язык, словно онемел и едва проворачивал непривычные слова.
Нужно тренироваться, а-то и поговорить ни с кем не смогу.
Продвигалась сквозь снующую туда-сюда толпу народа, старалась тихо проговаривать слова на местном языке.
Где найти Сергея не представляла. Не было разрушенных домов, взрывов, пожаров – тихо, ни одного намека на присутствие друга.
Проблуждав без толку минут тридцать, я все–таки остановилась у ближайшей стены, возле небольшой кучки тряпья.
– Г-де е-го но-сит? Как е-го найти? – продолжала учиться говорить на местном языке, пока никто не слышит.
– Если ты кого-то потеряла, – проговорил хриплый старческий голос, совсем рядом, и иссохшая старческая рука махнула, показав направление, – нужно идти на восток.
Как оказалось, то что я приняла за кучку полусгнивших тряпок была местная старушка. Она сидела и, с присущими старушкам любопытством, всматривалась в мое лицо, да так, что подалась вперед. Мне даже стало как-то неловко от этого взгляда, не комфортно.
– Вы провидица! – восхищенно, но шепотом спросила и вцепилась в костлявое плечо старухи. Откуда она знает, что я потеряла друга и, главное, где его можно найти.
– Болезная шо ли! Все знают, где находится рабовладельческий угол, – прохрипела старуха, удивленно округлив глаза, поднялась и припустила в сторону от меня, иногда оглядываясь и, кажется перекрещиваясь.
Рабовладельцы! Я не могла игнорировать этот факт. Кто сможет меня уберечь от этого? Если меня сейчас схватят за шкирку и забросят в клетку: здесь я никто и звать меня никак. А Сергей? Сидит уже где-то в клетке, плачет от безысходности своего положения, утирая сопли майкой с Патриком.
Вновь закусила губу от досады на сложившуюся ситуацию. Надо быть вдвойне, а то и втройне осторожной.
И что я сейчас смогу изменить? Ничего.
Сглотнула вставший в горле ком.
«Собралась, тряпка, и пошла! Пошла, я сказала!»
Наконец, впереди показался тот самый угол. Перепутать его с чем-либо другим точно невозможно. По кругу стояли клетки, а в них сидели люди. Самые настоящие люди! Живые! Поникшие, с потухшими глазами, почти каждый провожал безразличным взглядом покупателей, которые вальяжно прогуливались, рассматривали и обсуждали «товар». Словно они ходили по картинной галерее: обсуждают цветовые оттенки, краски, мазки на полотнах…
