Строение, в котором поселили наш курс, по сути было бараком. Хотя нет, оно даже до барака не дотягивало. Потому что барак – это малоэтажное быстровозводимое строение с удобствами в коридоре. А тут удобства были прямо под кроватями. Да-да, каждому жильцу полагалась ночная ваза, таз и кувшин для воды с длинным носиком, хочешь – умывайся, хочешь – зад мой.
Из общих удобств в общежитии была только кухня, где можно было погреться, постирать, набрать воды: холодной – из бочки, которую наполнял сын управляющей, или горячей – из чана, вмурованного в печь. Еще можно было разогреть на печи какую-то пищу или закипятить травяной чай, какао или взвар из фруктов. Готовить тут смысла не было – кормили всех в столовой, бесплатно. Для тех, кто проголодается ночью, тут стоял столик, на нем – корзинки с сушеными фруктами, несладкими плюшками. Молоко, масло и сметана хранилось в шкафчике, который сохранял продукты от порчи.
В комнатах селили по восемь человек. Получалось тесно – почти вся комната плотно заставлена кроватями, табуретами и тумбочками, проходы между кроватями узкие, только угол рядом с камином свободен, там стол стоит, шкафы для одежды, полки для всякой всячины.
В прошлое посещение общежития из соседей по комнате я видел только двоих, сказал им, что жить постоянно не планирую, может, буду иногда ночевать. Бросил постель на свою кровать и ушел, торопился я тогда.
И вот теперь я собирался пересидеть в общежитие немного времени до заката, заодно на соседей поглядеть.
***
Кухня располагалась прямо напротив входа в строение. Там у печи суетилась управляющая, пожилая тетка, я кивнул ей, проходя мимо.
Когда я открыл дверь своей комнаты, мне в нос ударил мощный дух горячего вина, к которому подмешивались запахи чеснока, давно немытых тел, испражнений и горелого сала.
Неверный свет, который давали огонь из небольшого камина и от нескольких тонких жировых свечей, оставлял комнату почти темной.
Когда мои глаза адаптировались, я обалдел.
Тут собрались почти все жильцы.
Один сидел на ночной вазе. Дело обычное, тут это занятие не считают нужным скрывать.
Второй стоял у камина, задрав нижнюю рубашку до груди. Спущенные до башмаков чулки открывали его волосатые бедра. Перед ним на коленях стоял еще один парень и ублажал своего товарища орально.
Остальные сидели рядом, перед камином, грелись и потягивали горячий глинтвейн из глиняных кружек. Котелок с напитком стоял на каминной полке.
Я на секунду замер, уставившись на происходящее, потом перевел взгляд на свою кровать.
– Вы совсем страх потеряли, овцелюбы! – взбесило меня то, что я там увидел.
Моим тюфяком закрыли проем окна. Не просто закрыли – его прямо насквозь приколотили двумя колышками к рассохшейся щелястой ставне. Теперь тюфяк был безнадежно испорченным – дырявым, промерзшим, еще и мокрым от натекшей через щели на подоконник воды. Одеяло и подушка отсутствовали. Постель небрежно сбросили на пол. А на кровати стоял чей-то сундук.
– Кто?! – я обвел взглядом соседей.
– Я уберу сундук! – испугался один из парней.
– Ты, новичок, веди себя потише, – встал другой, в красном расстегнутом кафтане и голубых шортах с прорезями, через которые видна ярко-лимонная подкладка. – Тут не дворец, твой титул никого не интересует. Мы думали, ты тут всё равно не живешь, а нам тесно и в окно дует, вот и применили с пользой твои вещички.
Его пренебрежительный самоуверенный тон меня окончательно взбесил.
