Положение Гильдии очень напоминало положение ордена Тамплиеров. Почему?
У Гильдии – фактическая монополия на услуги магов. Это раз.
Гильдия имеет влияние на важную боевую силу – некромантов. Это два.
Гильдия сидит на мощном финансовом потоке, и у нее скопилось огромное богатство. Это три.
Картина складывалась опасная. Вдруг руководству Гильдии придет мысль, что тот, кто охраняет герцога, может его и убить? И поставить нового, более послушного? Или вовсе отстранить от власти аристократов и ввести правление какой-нибудь Магической Директории? Чтобы понять, до какой жестокости могут дойти те, кто свергает аристократию, достаточно почитать о событиях Французской революции. Обычно вспоминают о терроре в Париже и гильотинах, а ведь была еще и Вандея, где резня приобрела в десять раз большие масштабы, причем топили, расстреливали и резали всех, включая женщин и детей.
Не хотелось бы мне оказаться между жерновами какой-нибудь Великой Магической Революции.
– Жаль, Фрекко нет в Ботенне, – вздохнул я. – Он мог бы что-то посоветовать.
Старый развратник уехал в Ому, где и было его основное место жительства.
– На зимние праздники старшая герцогиня и граф Омы с Гаммой приедут в столицу. И Фрекко приедет с ними.
– Два месяца, долго.
– Ты, мой господин, всегда торопишься. Два месяца – короткий срок. Если вести себя осторожно.
– Считаешь, надо вести себя скромнее?
– Ты не можешь уронить свое достоинство, это непозволительно. Но и на рожон лезть – ни к чему.
Мне оставалось только согласиться с рассудительными словами Миши. Целый месяц я ни с кем не дрался и даже не ссорился.
Постепенно я втянулся в учебу.
Пять дней в неделю мы занимались, шестой, беззаботный день, был выходным. С утра я скакал в академию, коня и седельные сумки с кольчугой и шлемом оставлял в конюшне, под ответственность местного конюха. Потом до обеда были лекции, на которых магистры с повторами и длинными отступлениями рассказывали нам всякое важное по своей теме. После обеда начинались групповые занятия. После учебы, если не было ночного занятия на кладбище, я напяливал на себя кольчугу и шлем и возвращался по темным улицам домой.
Раз в неделю, пока магистр Бунд, преподаватель практики, в мрачном подземелье академии учил студентов нашей группы видеть энергию и убивать людей, я приходил к магистру Петору и у него отрабатывал начертание. У меня получалось. К концу первого месяца магистр разрешил мне создавать самые простые мыслеформы в воображении, не рисуя их на доске.
Работа с воображаемыми образами у меня пошла легко, почти без ошибок. Старый преподаватель удивлялся, что я сразу сумел удерживать образы стабильными, избежал обычной для новичков ошибки, когда они не успевают наполнить форму, потому что им не хватает концентрации удержать ее достаточно долго. Думаю, мои способности объясняются той тренировкой, которую проходит зрение современного человека на Земле. Компьютеры, смартфоны, телевизор… да даже и обычное чтение или вождение – всё это с детства создает нагрузку, намного превышающую ту, которая предусмотрена природой.
Конечно, простенькие начальные формы еще не давали какой-то практической пользы. Разве что форма «Уничтожение жизни» – ею, например, можно было стерилизовать что-то. Бинт, ланцет, банку варенья, снятую с животного шкуру, рыцаря в латах (если у рыцаря нет амулета, защищающего от
