– Не смейте оскорблять!.. – вдруг гневно вскричал Исаак Ефимович и торжественно добавил, подняв указательный палец: – …Святую память. Мы войну прошли, фашистов победили, а вам квартиры отдельные подавай! Страна восстанавливается, а вы…
– Вот и восстанавливайте, – перебила его Броня и повернулась к Васе. – Васенька, я не хочу семейных разборок. Ты поживи пока здесь, а я, как мы договаривались, переберусь к маме. Завтра созвонимся и поедем в ОВИР. Пора подавать документы.
Ранним утром 5 апреля 1978 года Вася с Броней, родственниками и друзьями собрались в аэропорту Пулково. Васины родители после долгих мирных и не очень разговоров наконец сдались и дали разрешение на отъезд, но в аэропорт не приехали. Вася чувствовал себя ужасно, но, стараясь не показывать боли, вымученно всем улыбался. Броня понимала, что с ним происходит, проклинала его чертовых родителей и постоянно старалась его отвлечь. Илюша ей в этом помогал. С ребятами он прощался ненадолго: он уже сдал все документы в ОВИР и ждал разрешения. Бронина мама эмигрировать вместе с дочерью не могла. Она не так давно познакомилась с очень хорошим человеком, и он сделал ей предложение. Но мама обещала, что постарается обработать своего нового мужа, и скоро они с Бронечкой соединятся.
Броня держала Васю за руку, как держат ребенка, чтобы он не мог убежать. И, словно прощаясь навсегда, с болью в душе и слезами на глазах смотрела на маму. Тем не менее она нисколько не сомневалась в том, что делает все правильно.
Из тройки друзей Илья был самым обеспеченным, самым легкомысленным, но и самым талантливым. Его отец Лев Борисович Кричевский был известным ленинградским архитектором. Отсюда и огромная, богато обставленная четырехкомнатная квартира на канале Грибоедова, из окон которой был виден Невский проспект. У Ильи была собственная комната и фотолаборатория, милостиво выделенная ему в одном из многочисленных чуланов в квартире. Фотографией Илья стал увлекаться лет с десяти, когда отец, наблюдая своего непутевого болтуна сына, решил занять его полезным делом и подарил ему на день рождения фотоаппарат «Лейка». С тех пор Илья фотоаппарат из рук не выпускал, забыв, что существует еще и другая жизнь. Уже через пять лет его фотография была напечатана в журнале «Советское фото». На снимке был ворох ярко-красных и ярко-желтых осенних листьев, на котором развалилась огромная черная собака, а между ее длинных лап лежал, прижавшись к ней спиной, мальчуган. И у собаки и у мальчугана были закрыты глаза. Создавалось впечатление безмятежного крепкого сна в этом буйстве осенних красок.
Фотография, напечатанная в известнейшем журнале пятнадцатилетним сыном, вызвала у родителей прилив гордости, и вскоре отец привез сыну из заграничной поездки японский профессиональный фотоаппарат «Никон». Очень скоро отец об этом крепко пожалел. Когда пришла пора поступать в вуз, Илья вдруг категорически отказался, мотивируя это тем, что у него уже есть профессия. Лев Борисович заведовал кафедрой архитектуры в строительном институте и естественно ожидал, что сын пойдет по его стопам – будет учиться на архитектора. Илья же заявил, что будет фотографом, а не архитектором. Последовали долгие семейные скандалы, терпение отца наконец лопнуло, и он пригрозил сыну армией. Идти в армию в планы Ильи никак не входило, и он подчинился. Но и с фотографией не распрощался. Где бы он ни находился, фотоаппарат всегда висел у него на шее, и, как только его глаз выхватывал удачный ракурс, он моментально делал снимок. Кроме видовых снимков, он стал делать портреты, которые не только получались живыми, но и передавали настроение и даже характер человека. Видно, у Ильи на роду было написано стать профессиональным фотографом. И подтверждением этому было событие, которое изменило его жизнь. Потом он называл это событие божьим промыслом или знаком судьбы.
