Я приняла решение мгновенно. Страшно видеть слабость и беспомощность сильного человека.
– Постараюсь.
Мы обговорили все пункты контракта, после чего я достала блокнот, ручку, диктофон и попросила:
– Расскажите мне о сыне.
– Юрий был современным молодым парнем. Увлекался техникой, работал в фирме по ремонту аудио-видеоаппаратуры, компьютеров, принтеров и прочей оргтехники. Последнее время мы редко виделись. Оба были заняты работой.
– Он жил отдельно?
– Да, у него была своя квартира.
– Кому она достанется?
– Наверное, нам с женой, год назад мы ее Юре подарили, теперь назад получим.
– Как и где погиб ваш сын?
– Ударили по голове. Нашли Юру у него дома.
– Ограбление?
– Вроде бы ничего не украдено, – неуверенно ответил Андрей Алексеевич. – Мы со следователем осмотрели каждый закуток. Все деньги и аппаратура на месте. Утверждать трудно, давно к нему не заходил, но… – Отставной генерал на миг запнулся, потом решил быть объективным до конца: – У него даже золотую печатку с агатом с пальца не сняли.
Я помолчала, обдумывая возможные варианты.
– У вашего сына были враги?
– Нет.
– Все так говорят. Постарайтесь припомнить: старые обиды, неприятели, школьные недруги – все важно.
– Татьяна Александровна, я говорю только то, в чем уверен.
– Хорошо, а друзей у Юры было много?
– Да. Он был очень общительным.
– Назовите мне несколько фамилий и, если вспомните, номера телефонов.
Андрей Алексеевич удрученно посмотрел на меня.
– Я был слишком занят, чтобы обращать внимание на всех, с кем Юрий общался. Школьные и институтские товарищи, сотрудники фирмы, клиенты – это же десятки людей. В этом вам скорее Нина поможет, моя младшая дочь. Она в курсе всех связей брата.
Я поймала себя на том, что разговор начал меня раздражать. Генерал не может вспомнить ни одного друга или близкого знакомого своего сына, зато твердо заявляет, что врагов у покойного не было. Попробую зайти с другой стороны:
– А как насчет девушек?
– В каком смысле?
– У Юры была невеста, постоянная… э-э… подруга?
– Нет.
– А временные связи?
Андрей Алексеевич одарил меня негодующим взглядом и стал посматривать на часы.
– У вашего сына были какие-нибудь вредные привычки? Я имею в виду карты, казино, скачки, собачьи бои? – заторопилась я, чувствуя, что еще чуть-чуть, и меня недвусмысленно попросят.
– Он курил, – подчеркнуто коротко ответил Мартынов, постукивая длинными холеными пальцами по столу. – Вряд ли я расскажу вам нечто интригующее и полезное для расследования. Найдите убийцу, и мы поговорим вновь. А сейчас, извините, я заехал в контору на минутку, отдать распоряжения на то время, что меня не будет. Сами понимаете, какие у меня сейчас хлопоты…
Я собиралась рассердиться и поставить грубияна-вояку на место, но, приглядевшись, заметила: равнодушный тон и командирские замашки – лишь маска. Андрей Алексеевич продолжает жить, работать, общаться по привычке, по инерции. Не надо быть психологом, чтобы понять, потеря сына – огромный удар для него. Возможно, если я отыщу и засажу за решетку преступника, несчастный отец сможет вздохнуть свободнее и смотреть в будущее без отчаяния и бессильной ярости.
– Прежде чем я уйду, – терпеливо произнесла я, – будьте так добры, снабдите меня адресами вашей дочери, квартиры и места работы Юры, а также вашим собственным.
Генерал написал на листке бумаги несколько слов и протянул его мне:
– Нина живет с нами. Сейчас она дома.
