Я хотела бежать оттуда, но не могла. Не хотела больше додумывать, мне важно было убедиться в реальности происходящего, чтобы потом не отрицать.
Я вбежала в дом.
– Маша, – бабушка остановилась у открытого погреба, она волокла к нему отрубленные ноги…
В комнате лицом вниз лежал тот самый парень с разбитым затылком.
Старуха успела отрубить ему не только ноги, но и руки.
– Бабушка, что же ты наделала, – я воочию наблюдала свой худший кошмар.
– Машенька, внученька, обманывала я тебя, но подожди: всё тебе объясню! – бабушка бросила отрубленные ноги. – Я не сумасшедшая! Из-за твоего деда грех на душу взяла. Ты помнишь, что он тут делал? Он хотел вернуть твою маму и дядю с тётей. Дед их выкопал на кладбище, сделал из них куклы и пытался воскрешать. У него ничего не получилось, но от его заклинаний какая-то дрянь завелась в погребе. Так она там и живёт, и хочет жрать! Мне приходится кормить!
– О какой дряни ты говоришь? – меня разрывали разные чувства: гнев, отчаяние и отвращение.
– Откуда мне знать, что оно такое? – бабушка развела руками. – Рогатое, зубастое и с длинной мордой. Ты меня разгадала: я свежих мертвецов ему притаскивала с кладбища. Но их не напасёшься. В селе не часто умирают. Оно выросло и стало жрать больше. Приходится приводить вот таких… Иначе его в погребе не удержать. Оно вылезет, будет убивать людей, деток есть. Уж лучше они, чем дети!
Бабушка махнула рукой на расчленённый труп.
– Да приди ты в себя! – кричала я. – Ты сбрендила! Нет никого в погребе! Там гниют трупы! Ты чувствуешь вонь?! Бабушка, ты больная на голову!
– Нет, я не больная! – старуха вся затряслась. – Не больная!
Я больше не хотела её убеждать и собиралась позвать на помощь. Бабушка подскочила ко мне только я сделала шаг к двери.
– Машка! Стой! Никому ничего не рассказывай! Всех загубишь! – старуха дёргала меня за куртку, мазала меня кровью.
Я закричала: «Отвали!» и оттолкнула её со всей силы и убежала из того смрадного места.
В доме старухи остались мои вещи, но я и не подумала их забирать, сразу побежала на дорогу, поймала попутку и уехала в город. Всю дорогу я смотрела на свои колени. Слезы катились градом, тело дёргало судорожными приступами. Водитель пытался узнать, что со мной случилось, я так и не рассказала ему.
***
Я знала, что должна была обратиться в полицию и всё рассказать. А ещё я знала, что, когда открывается правда, народная ненависть обрушивается не только на убийц, но и на их родственников. Им летят камни в окна, им приходится отчисляться из института, менять фамилии, переезжать в другой город.
Я была не готова к этому и ничего никому не сказала. Моя бабушка безуспешно звонила мне каждый день и один раз прислала сообщение: «Прости, Маша! Я больше этим не занимаюсь! Клянусь тебе». Я не ответила.
Бабушка стала звонить всё реже и наконец перестала.
Я решила поехать в село. Не заходя в дом, попросить вынести мне вещи. Попрощаться с бабушкой и посоветовать явиться с повинной.
Но бабушки не оказалось дома. Заснеженный двор и занесённый порог, говорили, что её уже давно здесь нет.
Все улицы в районе её участка завалило сугробами. Я не встретила ни одного человека в селе.
И «теремок» выглядел теперь не просто старым, а полуразваленным. Крыша совсем просела под тяжестью снежной шапки. Дверь держала только наледь. Я вылила весь чай из термоса на крыльцо, чтобы попасть внутрь.
Погреб был открыт. Замки и петли сорваны, а сломанная крышка люка валялась у стены. Одно из окон комнаты было выбито, а по всему полу валялись разодранные останки человеческого тела. Я подумала, что это очередная жертва моей бабушки, но это была она сама! Это её голова была приморожена к полу.
