– Олеж, я тебе потом перезвоню, Сашка вернулась с детьми.
Миха отключился, а Олегу, наконец, стало страшно. И правда, что за смерть гуляет по Батыйску, почему зашла она в детский сад. Что ей сделали малые. Включил новости. Может какой канал снимет про их захолустный Батыйск сюжет. Покажут рожи знакомые.
Вместо Батыйска показывали Уренгой. Недалеко от него открыли ещё одну скважину с газом и нефтью. Толстый руководитель перерезал ленточку под аплодисменты, измазанных как черти нефтью, добытчиков. Олег только собрался за своей лапшой и пивом, как включился сюжет из Соликамска. Такая же дыра как Батыйск. Происшествие в шахте. Рабочие задохнулись газом. Белый как простыня начальник мямлил: «Здоровые парни, медосмотр у нас регулярный, утром спустились в шахту и не вышли, сигнализация на газ не сработала. За ними послали. Лежали все шестеро на полу. Один ещё живой был, кашлял сильно, кровью».
«Нихера, это не газ»– Олег почти кричал на чужого начальника, телевизор и очередное враньё из него, – их спроси, у них так же по всему городу люди дохнут!»
Неужели так везде? Неужели смерть гуляет не только по Батыйску. Почему она вдруг окрысилась на маленькие рабочие города. А может и по большим жирным столицам она прошлась своей косой, только там на людей всем плевать. И никто не замечает. Олег притащил всё что купил к дивану и стал щёлкать каналы. Искал ещё новостей о кашляющих кровью и умирающих людях, хоть слово от врачей, хоть каплю тревожной правды о смерти, что буянит на мокрых осенних улицах страны.
3.
А утром Олег не смог открыть глаза. Тусклый серый свет причинял невыносимую боль. Будто налили кислоты. Он попытался сесть и зашёлся в разрывающем кашле. Едва-едва восстановив дыхание, он провалился то ли в сон, то ли в обморок.
Новое пробуждение было таким же кошмаром. Хотелось пить. Олег наощупь пополз в ванную, задыхаясь, кашлял так, будто лёгкие горели изнутри. Открыл кран, хлебнул жёсткой воды. С последним глотком его вывернуло. Во рту было кисло и горько. С трудом умылся, сделал ещё глоток и отключился.
Время перестало существовать. Олег просыпался, надсадно кашлял, сплёвывал в ванну что-то вязкое и горькое, пил пару глотков, падал. Просыпался снова, тёр глаза, пытался открыть их хоть немного, отключался от боли. Приходил в себя, кашлял, слушал, как льётся вода, пил из ладони, блевал и снова проваливался в тёмное бесчувственное.
В бесконечных мучениях прошло время. Часы, дни, неделя. Олег не понимал, сколько он пролежал на холодном кафельном полу и почему он до сих пор жив. Хотелось умереть. Чтобы всё закончилось. Хотелось пить и дышать.
В одно из пробуждений из открытого крана послышалось только сипение и плевки. Воды нет! На инстинкте ли, на автопилоте ли Олег пополз на кухню. Еле-еле встал, нащупал чайник, жадно выпил столько, сколько смог. С облегчением не обнаружил позывов к рвоте и осел на пол.
Снова проснулся в полной темноте. Сколько радости принесло ощущение ночи. Он её, наконец, видел. Глаза открылись. Еле заметный белый свет луны вползал в квадрат окна. Тело было слабым и будто жидким. Не руки, а кишки с водой, не ноги, а ватные турунды. Олег сидел на полу и смотрел в небо. Долго. Голова отказывалась думать о произошедшем, не хотела даже предполагать, что будет потом. Он поднялся и вдоль стенки пошёл к дивану. Вспомнилось, почему-то, как мама рассказывала про него маленького. Как он пошёл в 10 месяцев и вдоль стеночки приходил из комнаты на кухню в поисках мамочки.
