– Тебя я не приглашаю, на свой праздник цветов. Знаю твою не любовь к этому, а их прошу оставить до завтрашней зари.
– Бери, – просто ответила Жанна, – Помни они не рабыни, а подруги. Они не продают, а дарят. А подарят они такое, что не купишь ни на одном базаре вашего города. До завтра, – она повернулась и вышла, оставив своих подруг на празднике посвященном нимфе Сафо, когда-то жившей на острове Лесбос. Празднике наяд и вакханок. Празднике, куда мужчинам вход был запрещен.
Глава 8
Казан – общий котел, казна ордынская
Слаб духом тот, кому богатство не по силам.
Сенека
Договорившись с теми, что стояли у грани, развязав себе руки, Иван Васильевич со своими советниками стал готовиться ордынский казан отхапать. Напрасно возмущались на ордынских землях. Напрасно взывал ко всем главный воевода – султан Солиман. Его быстро привела в чувство его любимая жена Роксолана. Она быстро напомнила ему, что за Великим князем и царем стоят орденские дружины, и братские обители, в одной из которых он брал ее в жены, давая обед сестрам галльским, слушать ее во всем. Она напомнила ему, что нимало помогла ему на его пути к славе. И он отступился, хотя потеря казны ордынской радости ему не приносила.
К середине лета войско собранное, как советовал Гуляй по образу и подобию братских дружин и янычар Великой Порты, развернув знамена и под барабанный бой двинулось на смотр в Коломенское. Царь собирался на маленькую победоносную войну. Маленькую, но с дальним прицелом. Посеять страх в ордынцах, что не одни они сила – это раз. Само собой, подгрести под себя казну ордынскую – это два. Расколоть Орду на части и стравить меж собой – это три. Волгу – путь торговый оседлать, Новгород стальной перчаткой за горло ухватить – четыре. И показать всем, кто в доме хозяин – это пять. Вот на это свое дело и выступил царь по дороге на Казань. Разделив войско на два рукава, сам двинул на Владимир, силенок поднабрать из старых родов, основных же направил южной дорогой, через Тулу, город ханский и насквозь ордынский, отвалить его от основных войск, не дать огненный бой казакам и татарам подвезти. Наказал встретиться у Алатыря и алатырь-камня, где будут дружины войсковую присягу давать. Отдельно наказал воеводам с ногайской ордой держаться мирно, буде они и так нашу сторону держат, вон и в Ногайской пойме стоят, Коломенское стерегут. Негоже их супротив себя обратать, так напутствовал воевод. Перед самым выступлением, встрепенулись новгородские наемники. Эта трусливая и алчная братия уже давно бельмом на глазу царевом была. Но сейчас шеи им гнуть было не к месту, и не ко времени. Новгородские ушкуйники, привыкшие к делу своему разбойному, понимали это хорошо, потому осмелели и били царю челом.
Старшие ватажники их пожалились государю, что, мол, с весны тут пухнут на своем прокорме у Коломенского, что впереди путь далекий, а у них не корму ни фуражу для коней. Печалились, что пообносились все, дожидаясь приза с налета, что с татарами бились и в походы ходили, но тот приз убытков не покрыл, а принес одни разорения. Глядя на их разъевшиеся, холеные морды, Иван еле сдерживался от того, чтобы не вмазать посохом промеж наглых глаз. Однако в ответ жалостливо пригрел сиротинушек, и предложил тем, кто с ним пойдет прокорм на всю дорогу и весь поход, да еще и жаловать обещал, так же как в Западной Ойкумене наемных ландскнехтов жалуют.
