Следующие утро было особенное для меня. Я проснулся рано. Ночью всё ещё шёл дождь и на окнах были капли воды, но теперь тучи уже разошлись и в нашу кровать проникал теплый яркий золотой какой бывает только ранним утром солнечный свет, Юля безмятежно спала, я чувствовал, что если поднимусь она проснётся, её блестящие на солнце волосы раскинулись по подушке. Она как котёнок поджала под себя руки и лежала на животе, повернувшись ко мне лицом, сухие немного обветренные губы как бы разлипаясь со сна были немного приоткрыты, я хотел поправить прядь, лежавшую на её шелковистой щеке, но приблизив руку побоялся к ней притронуться будто от этого она могла исчезнуть или испариться и просто лежал любуясь ею, не думая не о чем, эта картина и что я ощущал тогда навсегда запало мне в сердце и в душу.
Шли дни, мы все больше узнавали друг друга, немного времени потребовалось для того чтобы чувствовать будто мы были давно уже знакомы. Каждое утро перед завтраком пока Юля спала я старался заниматься утренней физкультурой, сначала было тяжело, не смотря на то что в школе я всегда увлекался спортом, последние три года учёбы в университете и безделья перечеркнули все мои предыдущие труды на нет, и я быстро выдыхался, но на день пятый я уже мог не сбавляя темп и без передышек и остановок добежать до речки, которая текла в километрах двух от дачи, до неё надо было бежать по узкой тропинке которая по-видимому всегда здесь была но по которой ещё не ходили этим летом, но всё же земля помнила это и приспособившись не могла снова забыть, и обрасти густой травой, да и камни кое где выступавшие этому не способствовали, она была узкая и с перевалами, иногда надо было нагнуться чтобы не задела ветка или чтобы не впутаться в еле различимую кропотливо натянутую паутину, но в остальном передвигаться по ней было одно удовольствие в конце которого тебя ждала небольшая мутная шумная речушка. Мы с Юлей по вечерам часто там гуляли, иногда просто сидели возле неё и слушали как журчит вода, пока мошкара не выгоняла нас домой. В один вечер в месте где быстрый поток расширяется, и становиться настолько мельче, так что волны начинают приобретать форму булыжников на дне, мы перешли на другой берег, лес там был гуще и не было никакого намёка на тропинку, немного пробравшись в глубь мы наткнулись на выцветший запорожец, дитя советского автопрома, оказавшийся здесь неясным образом, его забросили по меньшей степени лет двадцать назад каркас весь прогнил из водительского сиденья росло небольшое деревце, но часть крыши закрывавшей задние места была цела.
– Давай тут маленько посидим? Предложил я, и очистив от сухих листьев себе место мы уселись.
Мы уселись и я начал играть с рычагами которые должны были поднимать и опускать стекла, которых давно не было, в те далекие времена что бы опустить их надо было крутить небольшую ручку, и я убедившись что он не работает, обратил внимание на Юлю, она смотрела на меленькую выцветшую черно-белую фотографию на приборной панели, на ней различалась образ двух мужчины и женщины в обнимку стоящих друг с другом, волосы у девушки были распущены и чуть как бы на ветру колыхались, мужчина же был внешне груб но красив и смотрел в объектив пронзительным взглядом.
– Давай никогда никому не скажем об это месте, это будет нашим секретом, я хочу писать тебе записки и оставлять их здесь, и ты приходи отвечай и тут же прячь. Сказала Юля заглянув в небольшой задний кармашек полуразвалившегося переднего сиденья в качестве пассажира которого, как и на приборной панели был мох, и не большая мелкая растительность.
