«Я был отозван с должности командующего армиями запада в начале апреля 1941 года и назначен командующим армейской группировкой «Юг» в России, – сказал фон Рундштедт. – Задействованные в наступлении войска начали передислоцироваться на восток задолго до этой даты. Планы кампании готовились зимой в Берлине Гальдером. В январе Гальдер приезжал ко мне во Францию. Поскольку моей группе армий предстояло участвовать в наступлении, некоторые офицеры моего штаба тренировались на базе плана Гальдера. Я тогда сказал им: «Господа, если вы собираетесь вести военные действия в СССР, то должны помнить, что благоприятная погода заканчивается там очень рано. Когда приходит зима, возникают огромные трудности. Необходимо начать войну с Советским Союзом, как только просохнет почва, что обычно случается в мае». Из-за балканской кампании мы начали по меньшей мере на четыре недели позже запланированного срока. Эта отсрочка очень дорого нам обошлась. Я никогда не испытывал энтузиазма по поводу этой кампании; во всяком случае, после того, как понял, что с русскими можно договориться. Однако Гитлер был убежден в том, что, если мы не нанесем удар первыми, русские сделают это сами».
Генерал Блюментрит, которого в ноябре 1940 года послали в Варшаву начальником штаба 4-й армии, подтвердил прохладное отношение фон Рундштедта к грядущему наступлению, а также объяснил, почему немцы в то время подозревали СССР в агрессивных намерениях:
«Когда я впервые прибыл на восток, наши дивизии стояли узкой полосой вдоль советской границы секторами от 80 до 100 километров. Тогда наступательные операции не казались возможными, однако скоро стали поступать донесения о колоссальном сосредоточении советских войск в южном секторе. Слухи о войне усилились зимой 1940/41 года. Литовский полковник, внедренный адмиралом Канарисом в часть Красной армии под Ригой, а на самом деле старший офицер разведки вермахта, подтверждал слухи о наращивании советской боевой мощи. Поэтому никто не удивился, когда в январе 1941 года в наш штаб пришла директива о планируемых военных действиях против СССР».
Первоначальный план этой кампании базировался на молниеносном броске в глубь страны с последующими широкими окружениями основной части советских армий западнее Днепра. «Мне сообщили, что война в СССР закончится через десять недель, то есть задолго до наступления зимы, – сказал фон Рундштедт. – Эта оценка основывалась на мнении фюрера. Он считал, что к тому времени, как мы достигнем Днепра, все противостоящие нам советские войска уже будут уничтожены и после первых же крупных поражений СССР капитулирует».
Очевидно, Гитлер читал разведдонесения слишком тщательно, но советские военные не были такими некомпетентными, неповоротливыми и медлительными, как ему внушали. Самая сильная немецкая группа армий под командованием фельдмаршала фон Бока за три с половиной недели прошла по шоссе Минск – Москва более 450 миль[8] от Белостока до окраин Смоленска. Однако, овладев значительной территорией, она не достигла своей главной цели: не уничтожила советские армии. Трижды фон Бок пытался окружить их в Слониме, Минске и Смоленске, но трижды они выскальзывали из капкана. Уже к 16 июля немцы поняли, что война не будет увеселительной прогулкой, как они себе представляли. Местность изобиловала грязными дорогами, узкими мостами, лесами и болотами. Из-за проливных дождей дороги стали непроходимыми, а советские войска, придя в себя, сопротивлялись все упорнее. В Смоленске на Днепре, в 200 милях к западу от Москвы, немецкие войска натолкнулись на первую серьезную преграду. Только 7 августа 1941 года после трех недель ожесточенных боев ценой огромных и неожиданных потерь немцам удалось взять Смоленск.
