А какие у меня есть варианты? Главного редактора в «Прайме» давно нет. Финальную редактуру всегда делал Леонид Максимович.
– Буду очень рада повышению, Артём Анатольевич.
– Хорошо... Ну а что скажете о других сотрудниках? Может, есть какие-то слабые звенья?
Он останавливается, я тоже. Вглядывается в моё лицо пытливым взглядом. А я разглядываю его.
Нет ему сорока, как мне показалось сначала. От силы тридцать пять. Серо-голубые глаза выражают искренний интерес к моей персоне. Это даже смущает немного.
Пауза между нами затягивается.
– Я понял, – дёргается в усмешке уголок его губ. – Вы не станете доносить на своих коллег.
– Вы правы, не стану. Предпочитаю давать людям возможность разбираться в ситуации самостоятельно.
– Это правильно. Спасибо за такой шанс, Олеся Александровна.
Мне кажется, он немного флиртует со мной. Или просто привык таким образом налаживать контакт. В любом случае под тёплым взглядом его светлых глаз я резко становлюсь интересной. Для самой себя.
Я ненормальная, да?
И как это лечить?
Хотя я знаю. Диагноз – Торопов. А лекарство – его отсутствие в моей жизни.
– Проводить Вас? Сейчас будет семинар по организации работы с потребителями.
– Да, спасибо.
Мы разворачиваемся, чтобы идти обратно к административному зданию, и я тут же натыкаюсь на тяжёлый взгляд карих глаз.
Торопов. Прямо перед нами.
– Олеся Александровна, можно Вас? – говорит он, даже не взглянув на Юрасова.
Так хочется ответить отказом... Но публичные скандалы – это точно не моё.
– Конечно, – выдавливаю скупую улыбку. А вот Юрасову улыбаюсь открыто: – Спасибо за уделённое время.
– И Вам, – кивает он. – Не прощаюсь.
Уходит, вальяжно засунув руки в карманы брюк. Торопов медленно подходит, и его мощное тело накрывает меня тенью, загораживая солнечный свет.
– Мне показалось, или ты с ним флиртовала сейчас? – оскаливается бывший муж. – Нормально, Лесь... Шатов вне доступа – значит, можно гульнуть от него?
– А что такое? Озаботился вдруг моральными принципами своего сотрудника? – ядовито парирую в ответ. – Ты? Ты и мораль? Да неужели?
– Лесь... Ты так и не поняла, что я любил только тебя. И я бы ни за что тебя не обманул, – внезапно становится серьёзным его голос.
И в нём даже чудится искренность...
Так, стоп!
Мысленно бью себя по голове, приводя в чувство. Какая искренность у Торопова?
– Кир, после развода я вообще не думала ни о тебе, ни о твоей любви, – говорю так же серьёзно. – И тебе не советую продолжать мусолить эту тему. Мы были женаты всего один год. Год! По сравнению с тем, сколько мы в разводе, год – это сущая мелочь.
– Мелочь, значит? – вновь злится он. – А я думал, ты меня любила. Во всяком случае, тогда ты всё время пела мне о любви.
Наклоняется к моему лицу, понижает голос до шёпота:
– И когда стонала во время секса, я тоже отчётливо слышал «люблю». И когда трахал тебя, ты тоже кричала «люблю». Разве нет?
Мои щёки горят. Внизу живота всё плавится.
Ну нельзя так с живым человеком! С человеком, у которого очень скудная интимная жизнь эти пять лет.
Перед глазами плывёт от нахлынувших воспоминаний, таких отчётливых и ярких.
– Можешь не отвечать, – звучит самодовольный голос. – Я и так вижу, что ты всё помнишь. И наши любовные игры, и свои слова о любви.
Разворачивается и уходит. Видимо, с чувством выполненного долга, чёрт возьми!..
Шесть лет назад
Заламывая пальцы, нервно хожу из угла в угол. Время пять. Я уже полностью собралась на свидание. Но мне страшно. Хотя не идти тоже страшно.
