Благо Бизанкуру это не грозило, но он все же изначально имел человеческую природу. А любое человеческое существо, как это ни прискорбно, имеет свое начало и свой финал.
– И что теперь? – спросил он у собственного отражения.
– А все, – рассмеялась Белла, соткавшись, как всегда, из воздуха.
Белла. Адская тварь.
Нет, не Белла. Демон лени и праздности, Бельфегор, от начала времен умеющий принимать образ соблазнительной красотки. Сейчас она сидела на его постели и подпиливала ноготки.
– Часики твои дотикали, малыш. – Дива оторвалась от своего увлекательного занятия и подняла на него невинный взгляд. – Ведь ты же понимал, что когда-нибудь это случится. – Понимал, но…
– Шестьсот шестьдесят шесть лет – число, безусловно, внушительное, – перебила она, беззаботно посматривая на то, что у нее получалось. – Но и оно конечно. Как раз сегодня утром начался твой последний год. И за этот год ты пройдешь все фазы увядания, на которые обычному человеку отводится лет пятьдесят, ну или сколько там у вас, людей, это обычно занимает. Представляешь, какие мы молодцы, что не стали растягивать этот процесс?
– Молодцы?! – в гневе рванулся к демону Бизанкур.
– Но-но! – моментально отреагировала красотка.
Не вставая с постели, она вытянула руку, и та удлинилась ровно до того места, где стоял Жан-Жак. Ладонь Бельфегора охватила его горло, а безукоризненно подпиленные ноготочки впились в кожу. Коготки оказались металлическими и донельзя острыми, и он в ужасе почувствовал, как по спине стекает что-то теплое. Повернувшись – он по-прежнему стоял возле зеркала, – Бизанкур увидел, что спина его украшена красными ручейками. Это была его собственная кровь. – Хочешь, мы сократим процесс старения до нескольких минут, а? – сладко улыбнувшись, предложила Белла. – Зачем тебе мучиться целый год, правда?
Он знал, что демон шутить не будет. Жан-Жак никогда не был особо умным, но и дураком он не был тоже. Ручейки крови смешались с ручейками пота. Разумеется, он испугался. И мозг его лихорадочно искал решение.
– Я прошу прощения… – прохрипел Бизанкур. – Я был очень напуган! И я прошу… прошу…
– Извинения принимаются, – усмехнулась Белла, разжимая руку, и Жан-Жак рухнул на ковер. – Так чего еще ты просишь у меня, смертный?
– Продлить договор! – горячо заговорил Жан-Жак, потирая горло. – Я могу стать и политиком, и…
Демон расхохотался так, что затряслись стены.
– Продлить договор? Политиком?! Наивный глупец! Да люди без всяких ухищрений и антуража, вроде вызова дьявола на дом и продажи души с кровавой подписью, вершат на земле такое зло, что в аду только облизываются! Особенно нынешние политики. Настоящие, заметь. Они работают на нашей стороне совершенно бесплатно и с удовольствием. Зачем мне теперь договор с тобой? Сейчас уже не Средние века. Уж больно много развелось таких, как ты.
Голос Беллы был холоден, и Жан-Жак с внезапной беспощадностью осознал: все. Он проиграл.
Когда мы покупаем новый нож, мы чистим его, точим, стараемся оградить от влаги просто потому, что он нужен нам для определенных целей, – и только-то. Это удобный и полезный для нас инструмент. Таким инструментом и был Жан-Жак. Раньше он об этом не задумывался. А думал только об одном: сколь милостивы к нему его покровители, как балуют его, как потакают любым его прихотям и защищают от всех напастей. Мысль о том, что его, как инструмент, могут просто выбросить, если он сломается или заржавеет, просто не приходила ему в голову.
