– Хватит ездить мне по ушам! – отчаянно вскрикнула, потеряв терпение, и наотмашь ладонью залепила мне между лопаток. – Хватит мучить! Хватит лгать! Когда, ты уже подавишься своим враньем?! С другими ты запросто, а со мной?! Со мной ты трус! За три года так и не изменился! Зачем, ты тогда приперся снова к нам на порог? Пожалел меня?! Ты ведь все знаешь, да?! Дружок твой обо всем поведал, ты и прискакал ко мне безмозглый сайгак!
Не спеша повернулся к ней, заставив одним своим видом перекрыть поток ее слов. Выдохлась. Отчаянно сжала с двух сторону голову и зажмурила глаза, из которых ручьем потекли по щекам кровавые слезы. Устала. Вымотана. И причиной тому я.
Загнанно посмотрела на меня исподлобья. Я молча смотрел ей в глаза и понимал, что неминуемо начинаю загибаться. Подыхать. Все. Конец. Потому что, есть вероятность того, что вижу ее в последний раз. Хочется орать, разнести всю хату, выплеснуть, к ебеням, весь негатив, но только, чтоб сейчас исчезла. Никогда не появлялась на моем пути, в моей жизни. Не заставляла чувствовать перед ней слабость в ногах и в груди. И в то же мгновение жутко становится от осознания собственных мыслей, что могу потерять ее навсегда.
Так может, Туман, ты с ней в одной клетке? Почему именно с ней ты начинаешь чувствовать и проживать те эмоции, которые ни с кем и никогда?
Начал сбоить. Броня в груди дает трещину. Стоп. Не вздумай.
– Убирайся! – рукой указываю ей на дверь, веря в то, что могу прыгнуть на девчонку и разорвать за то, что рвет во мне жилы.
– Денис, не поступай так со мной снова. Не вышвыривай из своей жизни, – умоляющим шепотом все еще пыталась пробиться сквозь пробоину в солнечном сплетение.
– Мне силой тебя выпроводить? – упорно боролся с отключающимся рассудком, с трудом различая расплывчатую картинку перед собой.
– Будь ты проклят, – что-то разобрав в моем взгляде, Ульяна напрямик сквозанула в подъезд и полетела вниз по лестнице.
С бешеной яростью саданул дверью, закрыв ее.
Туман, ей только пятнадцать. Не делай.
– Не смей, – хаотично замотал башкой, но тормоза слетели с петель.
Взбешенно рыкнул и бросился вслед за ней, перепрыгивая весь лестничный пролет, пока не настиг сумасшедшую. Грубо схватил за шиворот и развернув к себе, больно припер к подъездной побеленной стенке. Вцепился в волосы у корней, обжигая ладони об золотой шелк, и жестко соприкоснулся лбами, не замечая нашего загнанного дыхания в унисон. Только борьба взглядов, в которых плещется безумие. Разгоряченная кожа к коже и впервые умалишенный требовательный поцелуй. Мягкие, податливые губы сводили с ума. Поцелуй, сметающий между нами двумя все барьеры. Мозг плавился, заставив полностью отключится, и напрочь перестать отдавать отчет своим действиям.
Грозный. Полтора года спустя. 1996 год. Денису 22 года.
( прим. в тексте содержится нецензурная брань и резкие выражения, задевая личность. Автор, никак не желал обидеть читателя. Это, текст, ничего личного.)
В центре города Грозного наша армейская колонна брали штурмом несколько домов, заведя бой на подступах. Мы непрерывно блокировали и обстреливали крупнокалиберными снарядами, выкуривая наружу отряд боевиков, отбивавшихся ответным огнем. Чеченские бойцы отказывались покидать свои занятые позиции, считающие себя отрядом самообороны. Поблизости и внутри домов рвались гранаты, закладывая уши и, из гладкоствольного рявкали очередные минометные мины, заставляя на мгновение пригнуть голову. Рыхлая по щиколотки земля стонет, дрожит, когда бронетехника приблизилась к захваченному нами разгромленному кирпичному сооружению и из пушки выпустила орудие. Каждый день становился все жесточе и кровавее. По всей территории Чечни шли локальные бои, несмотря на все заключенные сверху договоренности и режим перемирия, нарушавшийся не впервой с двух сторон.
