… После реанимации начались нервные срывы, похожие на неоправданную агрессию. Контролировать это невозможно, без психиатра и его тщательного присмотра не обойтись. Да, на сексуальной почве у меня обострились психические отклонения. Во время приступов я нападала на людей и терлась промежностью о разные предметы. Наверное, все это смешно, только не мне.
И этот день стал особенным в решении отомстить. Я достаточно долго сидела в туалете и курила одну за другой, никакого желания идти в палату не было. Все казалось серым и унылым. Собственно, в психушке атмосфера праздничной не бывает.
“Я перестала контролировать себя и стала куском мяса с раздвоением личности, – вертелось в голове. – И виновен в этом ОН… тот ублюдок, который отравил меня, заставил умереть и родиться заново, ведь именно после синдрома смерти мое психическое здоровье дало серьезный сбой…”, – примерно в этот момент бодрый крик Вики выдернул меня из напряженных думок.
– О! – весело захохотала девушка, глядя, как в туалет заходит Лариса. – Вот и второй сапог!
Мест на лавочке не было. Лариса села на корточки напротив нас и закурила. Да, в этот момент она целиком захватила мои мысли. Вика с Ленкой о чем-то разговаривали. Они смеялись и шутили. Я не слушала их, а молча курила и смотрела на Ларису. За последние пять лет у меня не было человека ближе.
Лариса – милая, привлекательная девушка 32-х лет. Внешне мы с ней поразительно похожи: длинные черные волосы, немного раскосые крупные глаза и чувственные губки. Она тоже достаточно худенькая и невысокая. Наверное, мы и правда выглядели, как два сапога… две симпатичные молодые миниатюрки в одинаковой одежде. Девочки часто шутят, что если на Лариску надеть очки, мы будем выглядеть как родные сестры.
Только вот диагнозы у нас совершенно разные… Лариса лежала с какими-то приступами страха и манией преследования. Дело в том, что когда-то эта удивительная девушка служила медицинской сестрой в горячей точке. Она побывала там, где жарко и страшно: однажды ее взвод попал под обстрел и ей чудом удалось выжить. Собственно, после этого у нее и поехала крыша.
Порой мне кажется, что я понимаю ее без слов. Меня ведь тоже однажды убили, заставили потерять себя, свой облик, менталитет. Хотя… моя судьба вряд-ли может сравниться с тем, что испытала Лариска. Все таки война – дело страшное…
Лариса долгое время не разговаривала. Первые два года мне действительно удавалось понимать ее без слов, потому что мы чувствуем друг друга даже на расстоянии. Это неоднократно проверено временем. Глянув на нее, я не смогла сдержать ухмылку: сидящая на корточках, она была похожа на "пацанчика с района". Кажется, мои глаза засветились бескрайним чувством сарказма.
– Ножки то не болят еще так сидеть? – я закусила губу. – Ты прямо, как гопник в подъезде, только еще одну сигарету за ухо не хватает и пивасик, чтоб перед тобой стоял.
– И чтоб лужа слюней была под ногами! – подчеркнула Лена. Мы звонко засмеялись. Лариса с ухмылкой глянула на нас.
– Да идите вы в жопу, – ее лицо залилось смущением. – Заняли всю лавку, еще издеваются, блин. Не переживайте, ножки у меня сильные, не болят еще.
– Ну это хорошо, что ножки не болят, а как твоя сладкая попка поживает? – с издевкой в голосе спросила я. Лена с Викой еще громче засмеялись, видимо, вспомнив звонкий удар линейкой.
– Да пошла ты на хуй, дура! – во всю глотку завопила Лариса и бросила в меня зажигалку. – Ты хоть иногда думай, че делаешь! Знаешь, как больно линейкой? Тебе бы так по жопе дать.
