Прошло дней десять моего пребывания в санатории, когда я увидела его на середине тропы у ротонды с видом на море. Он сидел на каменной скамейке, трость между колен, на ней крест-накрест ладони, сверху голова, лбом уткнувшаяся в ладони.
Так сидит человек, которому очень плохо. Я так и спросила, приблизившись:
– Вам плохо? Сердце? Приступ?
– Мне отлично, – прорычал он, не поднимая головы.
– Бросьте хорохориться! Сбегать за медсестрой, за врачом? За нитроглицерином?
– Идите своей дорогой!
Я не послушалась, присела на скамью.
– Если вы сейчас помрете или через полчаса адидасы отбросите, меня всю оставшуюся жизнь будет мучить совесть. Или прокуратура. Кажется, есть такая статья про неоказание помощи страждущему. Вы страждущий?
– Девушка! – Он повернулся ко мне. Знакомое выражение – усталой злости. – Оставьте меня и мои адидасы в покое! Сердце у меня не болит! Чего еще вам надо?
– Мне – ничего! – Я поднялась. – А вам не помешало бы записаться на курсы хороших манер.
Больше всего меня оскорбило обращение «девушка». Какая я девушка? Такая, как подавальщицы в столовой, телефонистки или продавщицы?
Хотя, когда на мне шорты или джинсы, легкомысленная футболка и глубоко на глаза надвинута панама, ко мне еще пристают допризывники. Но этот-то! Мог бы и заметить, что я не первой молодости, сколько раз сталкивались!
Через два дня сцена повторилась с точностью до наоборот. Я сидела в укромном уголке парка, откинувшись на спинку скамейки и положив ноги (правильнее – задрав и положив) на столик. После ванны, массажа и сытного обеда я задремала. Не заметила, что кто-то подсел.
– Сегодня отличная погода, – разбудил меня чужой голос.
Я скосила глаза, увидела трость и не сочла нужным отвечать. Надвинула панаму глубже на лоб, скрестила руки на груди, мол, вы тут лишние. Он продолжал говорить о погоде:
– Завтра обещают, что температура воды поднимется до шестнадцати градусов.
Молчу.
– А температура воздуха составит двадцать три… выше нуля… по Цельсию.
Молчу.
– Возможен дождь во второй половине дня.
Молчу. Подумаешь, ходячий прогноз погоды!
Прогноз никуда не годился. Сам себе противоречил:
– Осадки маловероятны…
Я невольно прыснула. Он продолжил метеосводку и без паузы – извинения:
– Ветер умеренный до сильного, простите мою грубость!
Молчу. Но уже не из вредности, а потому, что быстро не сообразила, как извинения принять и навсегда отрезать дальнейшее общение. Он продолжал оправдываться:
– Идиотская ситуация, идиотский перелом. Полгода в гипсе, теперь надо разрабатывать. Мази, грязи, ванны! А она, сволочь, извините, это я про свою ногу, отекает и ходить не хочет! Вы под руку попались. Ну, извините!
– Хорошо! Забыли. До свидания! – быстро проговорила я.
– Уф! – Он облегченно перевел дух. – Значит, вы, девушка, на меня зла не держите?
– Девушка в киоске газетами торгует. Я вам не девушка.
– Признаться, – в его голосе явно слышался смешок, – первый раз встречаю дев… женщину, которой не нравится, что ее называют девушкой.
– Меня ваш первый и предыдущие разы не интересуют. Идите своей дорогой!
– Теперь я спокоен. – Он насмехался открыто. – Уж вы-то точно закончили школу хороших манер.
Встал и ушел. Я перевела дух. Быстро отвязался. Лучшие кавалеры те, от которых быстро избавляешься.
На субботу я записалась в экскурсионную поездку в Гагры. Агент экскурсионного бюро, которая сидела в холле перед столовой, сообщила, что в Абхазию не было поездок пять лет, а там есть что посмотреть.
