– У меня ничего срочного. Просто хотела сказать, что порядок и хаос связаны гораздо сильнее, чем люди могут себе представить.
Читаю дальше, веду себя естественно. После небольшой паузы она восклицает восхищённо-сексуально:
– Абсолютно математичная система, изящнейший рандом! Тебе известно, что все процессы в природе обусловлены уравнением с двумя переменными?
Вот зараза, думаю. Вот дрянь. Красивейшая в этом терминале дрянь.
А она в трубку:
– Увы.
А потом со страстью так:
– Всё, что фрактально, – нормально!
Думаю, ну к чёрту. Меня не колышет. Буду сидеть и читать, с ней говорить не буду. Тут она даёт собеседнику отбой, поворачивается ко мне и произносит:
– Мне нужно срочно отойти. Не присмотришь за моими вещами?
– А надолго нужно отойти? – говорю.
– На 5 минут.
– Почему ты думаешь, что со мной твои вещи будут в безопасности?
– Потому что ты бородат. Гладковыбритому бы не доверила.
– Ладно, – говорю. – Пять минут.
Вернулась через две.
– Спасибо большое.
– Ну что ж, – отвечаю, – мягкой посадки.
Встаю и собираюсь к выходу – как раз на подходе мой рейс.
– Тебе тоже, – говорит она, – пусть земля будет пухом.
Вот дрянь. Я ещё на регистрации приметил, что летит Медуза Горгона не в Питер, а, кажется, в Волгоград. Ну вот и пусть летит, думаю. Мне-то что?
Входим в автобус с другими пассажирами. Толпясь, катимся 100 метров до трапа.
От одного вида лайнера компании Sizif Airlines бросает в холодный пот. О зловещая крылатая машина смерти, чьи двигатели обагрены кровью сотен ласточек и стрижей! О механизм, дающий возможность покинуть Землю либо совсем ненадолго, либо навсегда – как карты лягут! Кто-то считает, что за авиакатастрофы ответственны теории хаоса и вероятности. Кто-то придерживается мнения, что на всё воля Всевышнего. Мне сдаётся, что может оказаться и так, что они говорят ровно об одном и том же, хотя и каждые сами с собой.
Вниз по трапу вышагивает непомерно крутая особа: фигура девушки-бойца из Mortal Combat, чёрный хвост вьётся на ветру, китель с погонами, кожаные перчатки, зеркальные очки-авиаторы. Она останавливает толпу властным жестом, шипит что-то в рацию и, дождавшись ответа, начинает порционно запускать нас в утробу летального аппарата.
– Крутые очки, – говорю ей, проходя мимо.
– Если выживешь, сможешь купить себе такие же, – мне в ответ. – Не задерживай посадку.
Да уж, странный день. Зато стюардессы меня гораздо теплее приветствуют. Они, конечно, не такие развратные, как в рекламах авиакомпаний, но тоже вполне могли бы стать секс-символами какого-нибудь провинциального государства. Одну природа снабдила роскошнейшими губами, вторую – веснушчатым носом.
Теперь нужно пройти сквозь гортань, отделяющую тех, кто летит бизнес-классом, от тебя, дружок. Передвижная шторка – ярчайший символ остроты социальных границ, верх практичного лицемерия и приспособленчества.
Твоё место 12F, сидишь у иллюминатора. Видишь: крыло дрожит на ветру, а на нём болтается двигатель. Чтобы отвлечься от мыслей о смерти, начинаешь гадать: кто сейчас сядет рядом? Может, вон та юная Девушка-Весна, чьи плечики покрыты мурашками, потому что одеться ей стоило бы в осень? Бусинки, цветные феньки, узорные татуировки хной. Пламя индейских костров в волосах. Глаза-Байкалы. Всё ещё думаешь, что она сядет на 12E? Даже не надейся. Сейчас пространство между ней и тобой закупорит необъятный гражданин, у которого ремень безопасности застёгивается только за спиной. А Девушка-Весна сядет с другой стороны от него. Твой сосед – гора, но не человек. Весна даже не увидит тебя за его массивом – так он велик.
