Посиделки на Дмитровке. Выпуск восьмой - страница 49

– Из Египта евреев вывел пророк Моисей, а нас, 218 жителей местечка Долгиново в Белоруссии, вывел русский лейтенант Коля Киселев…

Некоторые подробности о судьбе Н. Я. Киселева и его отряда мною получены из публикации в малотиражной газете «Еврейское слово» – 25 января – 8 февраля 2016 года.

И еще одно существенное добавление. Как ни темнило телевизионное начальство относительно демонстрации «Списка Киселева», латентный заговор молчания был все-таки преодолен. 26 января 2017 года, спустя почти девять лет, как был снят фильм, его показали по каналу «Культура». Автор сценария – Оксана Шапарова, режиссер – Юрий Малюгин. К сожалению, я узнал об этом, когда настоящий очерк был уже написан и принят редколлегией нашего альманаха. В фильме нет никакой парадной шелухи, никакой псевдогероики – все настоящее, подлинное. Человеку там невозможно притворяться тем, кем он не является на самом деле. Бывшие дети-беженцы, а ныне бабушки и дедушки, счастливо дожившие до наших дней, своими рассказами создают коллективный портрет Николая Яковлевича Киселева. Мириам Гольц, Арье Рубин, Сима Шлихтман, Шимон Хевлин, Иосиф Каплан, Захар Шульман… Список можно продолжать.

Не могу умолчать и о «плачущей девочке». Той самой, которая чуть не погубила отряд и была спасена Колей Киселевым. Гражданка Израиля Берта Кремер в окружении своих детей, внуков и правнуков была на редкость словоохотлива, много улыбалась, а когда речь зашла о ее спасителе-лейтенанте, неутешно расплакалась…

Чтобы в мире было двое: Я и мир!

Марина Цветаева

Наверное, эта формула юной Цветаевой типична для каждого человека в самом начале жизни. Здесь мир выступает как некая универсальная сущность, с которой сталкиваешься постоянно в разных ее лицах и проявлениях. Мир – поначалу некая нерасчлененность, иероглиф, пока отдельные его стороны и качества не станут самостоятельной реальностью и даже равновеликостью того главного, внутреннего, что мы ощущаем как свое «Я».

Константин Паустовский и Марина Цветаева. Одногодки, два светлых русских громких имени в литературе, два гуманиста ХХ века. Как они соотносились с тем, что было их окружающим миром, по сути – с родиной, с людьми, с родной землей, на которой родились и росли? Как отстаивали и защищали свой внутренний мир, то главное и любимое, чем смотрели в мир окружающий, свое глубинное «Я»?

Самое начало типично для ребенка – столкновение, инстинктивное желание победить, быть сильнее всех препятствий. У отдаленного потомка гетмана Сагайдачного, Константина Паустовского, читаем: «Казаки неохотно сели на землю. Буйное их прошлое еще долго докипало в крови. Даже я, родившийся в конце девятнадцатого века, слышал от стариков рассказы о кровавых сечах с поляками, походами «на Туретчину», об Уманской резне и чигиринских гетманах.

Наслушавшись этих рассказов, я играл с братьями в запорожские битвы. Играли мы в овраге за усадьбой, где густо рос около плетня чертополох – будяк. …И такова сила детских впечатлений, что с тех пор все битвы с поляками и турками были связаны в моем воображении с диким полем, заросшим чертополохом, с пыльным его дурманом. А самые цветы чертополоха были похожи на сгустки казацкой крови».

Даже в этом коротком описании детских боев, прямых столкновений детей друг с другом, хоть и в игре, уже явно проглядывает вторая сторона личности маленького Кости: поэтическая романтичность, та отрешенная лиричность в мире фантазий, которая долго так пугала его мать. Это она предсказывала ему нищету и смерть под забором, приговаривая, что у него «вывихнутые мозги и всё не как у людей».