– Я уже рассказывал, чем и как я занимался в… лаборатории. Но для тех, кто не слышал, повторю вкратце еще раз. В аспирантуре я заинтересовался поведением некоторых… м… м… больных, которые находились в пограничных состояниях, вызванных как болезнями, я имею ввиду, конечно же, психические заболевания, так и в общем-то здоровых, но поставленных в крайне сложные обстоятельства людей. Например… некоторые советские бойцы в Афганистане получив тяжелые ранения, делились воспоминаниями, которые казались полностью выдуманными, если бы… не были удивительно точными и реалистичными. Обычный бред, скажете вы. И действительно, в основном, во многих случаях так и было. И я тоже был уверен…
– Вы что, служили в Афгане? – спросил вдруг Шаров.
Едва заметный мускул на лице Инина дрогнул.
– Было дело.
– И кем же?
– Полевая хирургия.
– О как… – удивился Шаров. – Надо же… И вдруг поменяли специализацию?
Инин не ответил на его вопрос.
– Так или иначе… – продолжил он, – несколько таких случаев мне удалось проверить. Не полностью, конечно, это было невозможно. Частично. И выдумки оказались правдой, хотя этого не могло быть. Никак.
– Что вы имеете ввиду? – Лиза, выглядевшая слегка поникшей (оно и понятно, после такой демонстрации), вдруг оживилась.
Инин хмыкнул. По его лицу было видно, что он знает гораздо больше, чем говорит. Более того, это знание каким-то образом делает его не пленником, заложником ситуации, а наоборот – он словно возвышался над всеми, исподволь распространяя свою зловещую ауру. Его не смущали ни регалии, ни звания и опыт, ни даже богатство некоторых присутствующих. Его не смущало даже то, что в любую секунду он мог оказаться в руках полиции – от которой так ловко скрывался половину своей жизни.
– Расположение отряда внезапно атаковали моджахеды. Один капитан из отряда разведки, первым обнаруживший скрытое наступление на наши позиции, получил тяжелое ранение в ногу… я пытался спасти его, но за стенами дома, где мы укрылись, шел бой. В окно влетела граната и капитан…
Виктор дернулся… болезненная мука искривила его лицо. Лена с тревогой посмотрела на друга.
– Вить, все нормально? – шепнула она ему.
Виктор с трудом кивнул. Губы его пересохли. Дрожащей рукой он взял со стола стакан воды.
Доктор внимательно посмотрел на Виктора. Зрачки его сузились, он выждал пару мгновений и продолжил.
– …накрыл ее своим телом, чтобы… видимо, спасти меня. Да, он меня спас ценою собственной жизни. Полученные ранения были несовместимы с жизнью. Однако перед смертью он успел кое-что мне рассказать.
– И что же такого интересного он вам рассказал? – скептически спросил Петр и покачал головой. Происходящее все больше напоминало ему какую-то дешевую голливудскую поделку.
Виктор поднял стакан ко рту и попытался отпить, но рука его тряслась, как у заправского алкоголика. Так и не сделав ни единого глотка, он резко, расплескав воду, поставил стакан обратно.
– Что в девяносто первом Союз развалится.
– Это и так было понятно, – протянул Петр. – Тоже мне предсказание.
– Он назвал точную дату. Двадцать шестого декабря. А еще он сказал, что однажды ко мне придет человек, которого я узнаю. Который не оставит меня равнодушным. Из-за которого все это началось.
– Угу… у меня каждый день в приемной толпы таких. Мнят из себя мессий, пророков и прочих ясновидцев. Знаем, проходили.
Инин бросил на Петра быстрый насмешливый взгляд.
