С минуту он смотрел в окно, наблюдая, как носятся по небу неугомонные ласточки, потом встряхнулся, собрался и нажал красную кнопку записи.
– Я тебя слышу, – сказал он в микрофон чуть дрожащим голосом. – Я тебя слышу. Ты не один. Я с тобой. Я здесь…
Голос его сорвался, он положил микрофон на стол и покачал головой. Нет, так нельзя, подумал он. Нужно оставить прошлое в прошлом. Пережить его. Нужно…
Виктор потянулся к магнитофону, чтобы снять бобины, но решил еще раз послушать голос мальчика, который был так одинок в тот момент.
Сердце его щемило, когда он нажал кнопку воспроизведения.
В колонках снова зашипело. Свет в кухне моргнул, и Виктор подумал уже, что где‑то произошло замыкание. Но потом он снова услышал голос.
– Ты кто? – услышал он удивленный детский вопрос. – Ты кто? Ты меня слышишь? Ты меня правда слышишь?
Виктор почувствовал, как холодок побежал по его позвоночнику. Он оглянулся, ища подвох, но в кухне никого кроме него не было.
– Что за?.. – вполголоса чертыхнулся он, отмотал немного назад и снова нажал воспроизведение.
– Ты кто? Ты меня слышишь?
Или все это какой‑то дурной розыгрыш или мальчик действительно его слышал.
– Господи… – прошептал Виктор. – Как это возможно…
Он глубоко вздохнул и пододвинул микрофон поближе.
1984 год
Солнце уже встало. Его прямые яркие лучи просвечивали небольшую комнату насквозь и упирались в стену, оклеенную зелеными обоями с мелким витиеватым рисунком. На стене висел календарь с фотографией группы бегущих по стадиону мужчин в трусах и номерами на груди. Витя знал эти номера наизусть: «264», «252», «54», «34», «23» и, конечно, же, бегущего широким шагом, целеустремленного и упорного бегуна под номером «1».
Широкий и жирный шрифт гласил: «Календарь Спорт. 1984». Чуть ниже, совсем мелкими буквами шла приписка: «Издательство политической литературы. Москва».
Разглядывая календарь, Витя постоянно воображал себя на месте бегунов. Кем бы он хотел быть – первым номером или двести шестьдесят четвертым, – который, кажется, имел все шансы не только догнать первого, но и победить. Чувствовалась в этом человеке какая‑то сила, напор, вера в победу, несмотря на далеко не лучший номер. И он был похож на папу.
Витя потянулся, вскочил, кинулся к своему столу, но уже по пути вспомнил, что начались летние каникулы и никуда бежать не нужно! Можно заняться блаженным ничегонеделанием…
Он вдруг вспомнил вчерашний вечер, вспомнил, буквально все, что произошло: как достал магнитофон, с трудом водрузил его на стол (все же, почти четырнадцать килограммов веса!), заправил бобину, вставил штекер микрофона в гнездо… Закрыл глаза и представил, что с папой ничего не случилось, он где‑то далеко‑далеко сейчас – в горячих песках, в окружении высоких гор, и он еще жив… ждет его сообщения…
Дрогнувшим голосом Витя начал свое послание:
– Если ты меня слышишь…
И с каждым его словом вера в чудо росла, крепла, будто бы слова, сказанные в микрофон и записанные на магнитную пленку, не оставались в этой же комнате, а, преодолевая стены, расстояния и время – обретали огромную, почти бесконечную силу.
Когда Витя нажал кнопку «Стоп», то почувствовал полное истощение. Он встал, сходил на кухню, налил из‑под крана воды и выпил. Вкусная, свежая, чистая вода прояснила голову.
А вдруг не записалось? – подумал он и взглянул на время.
Вот‑вот должна была прийти мама с работы – она запрещала ему даже прикасаться к отцовскому магнитофону – слишком тот был дорогой и тяжелый, но Витя все равно, рискуя свободой, доставал из огромного шкафа агрегат, вынимал из шуфлядки под шкафом бобины и слушал…
