Послание к Римлянам. Божья Благая весть, предназначенная для всего мира - страница 4

Барт признавал, что писал об этом «с радостным чувством открытия». «Потому, – добавлял он, – что мощный голос Павла был нов для меня, а значит, и для многих других»[16], а утверждение абсолютной зависимости грешника от суверенной спасающей благодати Бога в Иисусе Христе совершило в нем то, что его английский переводчик сэр Эдуин Хоскинс назвал «бурей и потрясением»[17]. Или, как сказал римский католик и богослов Карл Адам, использовавший военную терминологию своего времени, комментарий Барта взорвался «как снаряд, упавший на игровую площадку современного богословия»[18].

Брюс в свое время тоже обратил внимание (хотя и в более краткой форме) на влияние, которое Послание к Римлянам оказало на четверых из этих пяти ученых-богословов. Он мудро заметил, что Послание к Римлянам воздействовало не только на гигантов мысли, но и на «совершенно обыкновенных людей», также испытавших его влияние. Так что, действительно, «трудно сказать, что может произойти, когда люди приступают к чтению этого послания. Поэтому обращаюсь к тем, кто уже начал читать: будьте готовы к последствиям и помните, что вас предупредили!»[19]

Долгое время, по меньшей мере, со времен Реформации, считалось само собой разумеющимся, что основная мысль апостола в Послании к Римлянам заключается в том, что Бог оправдывает грешников по вере благодатью Своей через Христа. Например, Кальвин во вступлении к «Теме Послания Павла к Римлянам» писал, что «основной темой всего послания является оправдание по вере»[20]. Это, однако, не исключает и других тем, таких, как тема надежды (гл. 5), освящения (гл. 6), места закона (гл. 7), функции Святого Духа (гл. 8), плана Бога для иудеев и для язычников (гл. 9–11) и различных обязательств христианской жизни (гл. 12–15). Тем не менее считается, что основное внимание Павел уделил вопросу оправдания, а все остальные темы развивал лишь как косвенные.

В течение нашего столетия, и особенно за последние 30 лет, эта мысль неоднократно оспаривалась. В 1963 г. в журнале «Гарвардский теологический обзор» («Harvard Theological Review») появилась статья профессора Кристера Стендаля, позже служившего лютеранским епископом в Стокгольме, озаглавленная «Апостол Павел и интроспективное западное сознание», вошедшая в его книгу «Павел среди иудеев и язычников»[21]. Он утверждал, что традиционное понимание учения Павла вообще и Послания к Римлянам в частности, а именно что центральной мыслью в нем является оправдание по вере, неверно. Корни этой ошибки, продолжает он, – в больной совести западной церкви[22] и, в частности, в моральной борьбе Августина и Лютера, ответственность за которую церковь старается взвалить на Павла.

Согласно епископу Стендалю, концепция обрезания «не является основополагающей и организующей доктриной мировоззрения Павла»[23], но «выкована Павлом с совершенно конкретной и узкой целью: защитить права новообращенных язычников называться истинными наследниками Божьих обетований Израилю»[24]. Заботой Павла было не его личное спасение, так как его совесть была «здоровой совестью»[25]. Он стремился к «непорочности» (Флп. 3:6), не имел ни скорбей, ни проблем, ни мук совести, ни переживаний, вызванных осознанием собственных недостатков[26], но заботился о спасении язычников, их соединении с Христом не через закон, а непосредственно. Следовательно, «апогеем Послания к Римлянам фактически являются гл. 9–11, то есть его размышления об отношениях между церковью и синагогой, церковью и еврейским народом»