Теперь Женька порадовалась, что никому и словом не обмолвилась о находке. Бабка зеркало видела, когда она его мыла, но только пробурчала типа: – «…вот, Плюшкины, и тащщАт, и тащщАт в дом всякий хлам (это про папу).
Стоп. Папа. Надо рассказать папе. Он умный и вместе они разберутся. Или тем самым она подставит семью под удар? Женьке уже мерещились под каждым кустом привидения-ниндзя. Но, с другой стороны. Зеркало принадлежало маньякам, а они мертвы уже несколько лет. Само оно, скорее всего с того самого момента, валялось среди руин, причем, прямо сверху. Получается, его никто и не искал?
Так ничего и не решив, Женька спрятала зеркало в обклеенную блестящей подарочной плёнкой, коробку из под кроссовок, в которой хранила всякую дребедень типа заколок и браслетиков, и оставила её на комоде. Главное правило от Конан Дойля – хочешь спрятать вещь, положи на самом видном месте. Но это так, на всякий случай.
03.04.2021
Глава 7. Фифти-фифти
Хорошо, что начали с мальчишки. В тот день прямо с утра всё не заладилось. Первой посетительницей оказалась женщина лет шестидесяти. Больная насквозь. Едва войдя в кабинет, окинула стены неприязненным взглядом маленьких, заплывших жиром глаз. Неизвестно, что она хотела увидеть в обители чудесного лекаря, но точно не то, что увидела.
Несколько обычных, застеклённых шкафов с книгами и стопками тетрадей. Стол с компьютером, удобное зелёное кожаное кресло да диван-кушетка возле окна. Ясное дело – антураж впечатления не произвёл. Тётка презрительно поджала тонкие губы и втиснула свои необъятные телеса в просторное кресло. Теперь она беззастенчиво разглядывала хозяина кабинета.
Тот повернулся к вошедшей и улыбнулся. Та половина его лица, что не была покрыта глубокими красноватыми шрамами, от виска до шеи сделала это нормально. А вот изуродованная часть не позволила уголкам губ приподняться и от этого вместо улыбки клиентка увидела лишь кривую ухмылку. Она приготовилась обороняться и ругаться. Как всегда, впрочем.
От Виссариона ничего не укрылось. Он сразу понял, что имеет дело с высококонцентрированной злобой. Что душа у этой обиженной на весь мир тётки чернее чёрного. И ведь, дурочка, искренне не понимает, отчего все её напасти. И семью изводит.
Подойдя к окну он сдвинул планки жалюзи и увидел понуро сидящих на скамейке просторной веранды двух мужчин, пожилого и лет тридцати, и двух женщин. И не надо быть опытным физиономистом, чтобы понять – муж, сын с женой и дочь. Все обречённо ждали приговора. Видно, Виссарион был далеко не первым, кого дама удостоила визитом.
Лекарь взял с подоконника чистую тетрадь и прошёл к столу.
– Ещё и хромой, и урод. – Пронеслось в голове клиентки. – Сам себя вылечить не может, а за людей берётся. Только деньжищи грести. Шарлатан. Ничего не дам. Обойдётся. И так, вон домина какая. Не на честные же деньги такие хоромы отгрохал. Ну, мошенник, я тебе покажу сейчас, как больных людей обирать.
Примерно через час Виссарион сам вывел улыбающуюся в обе свои вставные челюсти тётку на крыльцо. Удовлетворённо отметил донельзя растерянные взгляды её родных. Да и остальные посетители, с которыми склочная дама в ожидании приёма успела переругаться, выглядели недоумёнными.
Тетка принялась первой, хотя приехала позже всех. Но люди рады были уступить ей очередь, лишь бы она поскорее испарилась.
