После Дракона - страница 3

Но нет, Дора мыслила глобально. И вот теперь стоит, сжатая толпой таких же хмурых «любителей жизни», и мечтает быстрее закончить свое путешествие под землей и встретиться со свежим воздухом и небом.

«Ну, хоть один плюс, – у нее появилась мечта и ей, в отличие от большинства ее аморфных мечтаний, вполне реально сбыться. – Еще полчаса мучений, и свидание со свежим воздухом состоится».

Дора убрала волосы в капюшон и разместилась на освободившемся месте, радуясь, что оставшуюся часть пути проделает сидя. Она любила одежду с капюшоном, он ей заменял подушку в долгих поездках домой и на работу. Спрятавшись от раздраженной и уставшей толпы, Дора не нашла, к чему прислониться, и просто опустила голову на грудь.

Нужно переключиться от бесчисленных вопросов, требований и жалоб, от того, что было основной составляющей ее рабочего дня, на что-то более жизнеутверждающее и умиротворяющее.

Она так давно не видела моря, и теперь ее человеческого зрения едва хватало, чтобы понять всю его величественную красоту, манящую и переливающуюся прохладу. Восходящее солнце преломило свои лучи между камнями, лежавшими на морском дне, и вода подсветилась золотой сеткой вуали. Вот как должно начинаться каждое ее утро: шум ветра и волн пели ей песню, а взмах его крыльев вторил им и уносил ее навстречу новому дню и солнечному теплу.

– У тебя совесть есть? – рявкнул кто-то, и она завалилась на правый бок.

Взору предстал грязный пол вагона метро, она лежала на скамье. Людей стало намного меньше, рядом сидел, негодующе косясь на нее и пыхтя, краснощекий усатый мужчина средних лет. Видимо, это он и взывал к ее совести.

– Извините, – на всякий случай сказала Дора и поняла, что от полета в горле пересохло.

Она заставила себя сесть ровно и сделала усилие, чтобы полностью раскрыть глаза; шея затекла. «Интересно, какая сейчас станция?»

– Сейчас будет «Институт Космонавтики», Вам, видимо, туда. Вы же летали во сне? – со смехом сообщил ей мужской голос.

Она резко встала. Перед ней стоял молодой мужчина лет 25—27, и радостно, и что самое ужасное, абсолютно искренне улыбался, демонстрируя мальчишеские ямочки на щеках.

«Дракон, – стрелой пронеслось в ее еще неясном сознании. – Откуда он знает про Дракона, он что, видел их? – от резкого подъема и воспоминаний о полете кружилась голова. – Это же сон, глупый навязчивый сон». Никто не смеет смотреть ее сны, да еще смеяться над ней.

Ее лицо покраснело то ли от гнева, то ли от стыда. А незнакомец, тем временем, продолжал свою беззаботную болтовню.

– Так всегда, на самом интересном месте, да? А ведь хочется знать, что же будет дальше? – он вопросительно уставился на нее. Его голубые, ясные, как у ребенка, глаза не давали ей шанса соврать или оставить его вопрос без ответа.

– Нет, мне не хочется, – взяв в себя в руки, буркнула Дора, и натянула капюшон, чтобы он больше не мог смотреть ей в глаза.

Сама же она продолжала его рассматривать. «Откуда он взялся здесь? Под землей, в узком и тесном вагоне метро. Такой крепкий, свежий, словно стебель бамбука. Причем здесь бамбук?» – одернула себя Дора и начала пристальней изучать его загорелое лицо. Парень был довольно симпатичным. Конечно, в отличие от Леона его сложно было назвать красавцем, но его живые, полные радостного огня глаза, искренняя улыбка и то тепло, которое Дора чувствовала, находясь даже на расстоянии полуметра, придавали ему магическую силу и обаяние. Если Леон был прекрасен, словно суровая вершина горного пика, то незнакомец казался сродни солнечному теплу. Всемогущему, живительному, но, в то же время, неуловимому для человеческого ока. Казалось, если он наберет полную грудь воздуха и рассмеется, выдыхая его, то и вагон, и метро, и все они разлетятся, словно щепки. И пассажиры, чувствуя его силу, предпочитали держаться в стороне от его крепкого и совсем не по погоде одетого тела. И что за нелепая для поздней осени красная футболка с крыльями? «Тоже мне, Дракон», – фыркнула Дора и отвернулась.