Всего мгновение, но этого было достаточно, чтобы я вновь ощутила себя маленькой девочкой от его надменного цепкого взгляда.
Роман Королев, или как я его называла каждый раз, чтобы позлить – Ромашка, был моей самой большой проблемой юных лет. Собственно, так же, как и я его. Врагами нас назвать было сложно, все-таки для таких громких слов мы были еще детьми. Но вот такое чувство, как неприязнь друг к другу, зародилось между нами с самой первой встречи.
После смерти родителей бабушка перевезла меня к себе, где я и приобрела занозу в заднице. Мальчишка лет пятнадцати летел на меня с бешеной скоростью на своем самокате, когда я помогала разгружать из машины коробки с вещами. Я так испугалась, что не могла пошевелиться и отпрыгнуть с дороги: ноги приросли к земле, а пальцы со всей силой вцепились в коробку в руках.
Ему удалось увернуться в последний момент. Почти. По итогу Королев, пытаясь объехать стоявшую как вкопанную одну малявку на его пути, снес боковое зеркало дорогой машины, за которое его родителям пришлось платить.
У меня же остался огромный синяк на бедре, и разбитый на мелкие осколки кукольный фарфоровый сервиз – последний подарок родителей перед автокатастрофой.
Казалось бы, после извинений, денежных и устных, стоило бы разойтись и забыть об этом инциденте. Но не тут-то было. Мы оказались соседями по одной лестничной клетке.
Я на всю жизнь запомнила взгляд карих глаз, что потемнел от злости. В нем безошибочно читались презрение, жестокость и обещание отомстить. Ведь после этого случая родители устроили ему хорошую трепку и на год лишили карманных денег.
Между нами была негласная война. И несмотря на то, что Ромашка был старше меня на четыре года, мне все равно хватало смелости и наглости кидать ему вызов.
В памяти навсегда останется его «случайно» вылитая на мои волосы банка синей краски. А он запомнил встречу моего кулака и его носа после очередной словесной перепалки.
Это продолжалось не один год. Наверное, каждый из нас уже и забыл, с чего все началось, и зачем вообще это нужно было – портить и усложнять жизнь друг другу. Только вот это превратилось в смысл жизни - вставать по утрам, чтобы придумать очередную гадость. Но все закончилось, когда Ромашка уехал из города в восемнадцать лет, и больше я его не видела. До сегодняшнего дня.
Прыщавый долговязый мальчишка превратился в красивого мужчину: темноволосого, широкоплечего, с легкой щетиной, что, несомненно, ему шла, и пронизывающим до самых косточек взглядом, в глубине которого можно разглядеть настоящий огонь.
Судя по брендовой белой рубашке, на манжетах которой были вышиты его инициалы, и дорогим часам, Королев был успешным в своем деле и в деньгах не нуждался. В голову прокралась мысль, что он может мне отказать просто так, из вредности, по старой памяти.
Он мне не поможет.
Мужчина передо мной вопросительно выгнул бровь.
— Вообще-то, Роман Станиславович, — поправил он меня, указывая рукой на кресло напротив, предлагая сесть.
После долгой паузы я, наконец, отмерла и двинулась вглубь кабинета, присаживаясь.
— Оливка? — спросил он, прищурившись, и добавил, прочистив горло. — То есть Оливия?
Взгляд встретился с карими глазами, обрамленными темными ресницами, и сердце сразу же пропустило удар. Ничего не смогла поделать с жаром, что распространился по щекам. Я медленно кивнула, все еще чувствуя колкие мурашки, что побежали по позвоночнику, стоило только услышать свое прозвище из детства.
