– Ничего себе! – Олеся чуть ли не присвистнула.
– Что?
Подруга придвинула стул ближе к моему и повернула ноут, чтобы я видела монитор.
– Ты смотрела, кто он?
– Нет. Как-то не до того было. Вчера я ещё на одно собеседование сходила, а…
Я замолчала. Леся пару раз кликнула мышкой.
– Он? – спросила, показав фотографию.
– Да вроде…
– Строганов Евгений Михайлович, – прочитала она вслух. – Ведущий хирург собственной клиники, лауреат премии…
Она читала, а я всё смотрела на фотографию. Здесь волосы у него были короче, зато взгляд не отличался ничем: твёрдый и надменный.
– Ты будешь огромной дурой, если откажешься, – решительно заявила Олеся.
Перманентно ноющая со дня ухода Руса нога заныла сильнее от не отпускающих меня уже который день внутренних противоречий. Я инстинктивно потёрла её и вздрогнула: о ножку стула ударился мячик, а следом подлетел Мика – Олеськин мопс.
– Мам, давай тоже заведём собаку? – протянула Мила.
– Ты же знаешь, что мы не можем.
– Но почему? Папа же теперь живёт с другой тётей. Это потому, что ты болеешь? Я сама буду гулять, тебе не надо.
– Мил… – вздохнула я, покачав головой, и поймала на себе выразительный взгляд подруги.
Ну что тут было сказать? Снова уставилась на фотографию на мониторе.
Прошло три дня, а я так ему и не позвонила. С какой стати он захотел взяться за мою ногу? Зачем ему это?
Расстроенная дочь отошла к собачьему лежаку, а я тяжело вздохнула.
– У нас съёмное жильё, – сказала я. – И куда Мила будет ходить? Ей шесть. А я…
– Рит, – одёрнула меня Олеська.
Конечно, разговор был не о собаке.
– С кем я Милу оставлю? Не Руса же просить. А квартира? Олесь, мне нужно срочно работу найти, ну какая нога? Да я при всём желании не могу себе такого позволить. Ну живу же я с ней пять лет? И дальше проживу. А это, – махнула на монитор, – сказка какая-то. Так не бывает.
– Сходи к нему. Просто сходи и поговори.
– К Евгению?
– А он уже Евгений? – хитро улыбнулась подруга.
– Олесь… – Я состроила гримасу.
Подруга закрыла ноутбук.
– Просто сходи к нему. Насильно тебя на операционный стол никто не положит. Ты ничего не теряешь.
– Ну да… – Я потёрла колено.
Олеся уловила это.
– Тебе твой хоть какие-нибудь деньги присылает? – спросила она с плохо скрываемой злостью.
– Да какие деньги? Я же тебе рассказала, как хотела на праздники попросить. Не буду я ему больше ни звонить, ни писать. Что, если они и правда Милу заберут? Хоть у меня и нет инвалидности, органы опеки на такое способны…
– Ты что несёшь? – перебила она. – Ты – хорошая мама. Позвони ему и поставь перед фактом: либо он присылает тебе деньги на ребёнка каждый месяц, либо ты подаёшь на развод, и он тебе платит алименты. Рит, серьёзно.
При слове «развод» я вздрогнула. Я знала Руслана с тринадцати лет, он стал моим всем, и развод? Разве со своим сердцем можно развестись? Только что из груди вырвать. Но от этого умирают.
Подруга смотрела с осуждением.
Я отвела взгляд. Она-то замужем никогда не была, ей легко говорить. И детей у неё нет – собака только, да и то она над ней трясётся. А я каждый день в глаза Миле смотрю – и Руслана вижу. Мы с ним столько всего пережили…
– Не хочу я так, – сказала откровенно.
– А как хочешь? Чтобы тебя из квартиры выгнали?
– Ну зачем ты, Олесь?
– Прости. – Подруга взяла меня за руку. – Думай о дочери, Рит. Если о себе не можешь, о ней думай, – кивнула она на Милку. – Не только у тебя ответственность перед ней, но и у него. Если он сам об этом не знает, значит, нужно напомнить.
