– Хорошо, озадачить.
– У нас, кажется, недопонимание. Вижу, вы не привыкли выбирать выражения, но зачем ершиться до того, как выслушали предложение? На мой взгляд, это прекрасная возможность английскому отделению создать себе имя. У самого молодого отделения должно быть много творческих замыслов по сравнению с нами, которые стояли у истоков. И еще, управление двухлетним учебным циклом я бы не назвал перегрузкой. К тому же в следующем году присвоения дипломов не будет.
– Сдаюсь, пойман на месте преступления. Вы хотите, чтобы я устроил рекламную шумиху? У меня развязаны руки?
– До определенных пределов.
Я пожал плечами:
– Значит, руки у меня не развязаны.
– У нас есть предложение – очень заманчивое. Исходит от самого городского совета. И естественно, получило горячую поддержку нашего комитета.
– Какое?
– Джейн Остен в Бате.
Наступила тишина.
– Джейн Остен, писательница, – уточнил декан, чья утонченность ничуть не умаляла его сарказма. – На случай, если вы не в курсе: несколько лет она прожила в нашем городе.
– Каждый день приходится узнавать что-нибудь новое. Значит, договор такой: Джейн.
– И Бат. Тема и смысл выставки – празднование дней Джейн Остен в городе.
– Празднование? Жаль, что она не с нами, а то бы оценила иронию.
– Объясните! – потребовал декан.
– Годы жизни Джейн Остен в Бате – не повод для праздника. Этот город изрядно достал ее.
– Профессор Джекман!
– Хорошо, сформулируем иначе: здесь прошла не самая счастливая пора ее жизни.
– Огульное обвинение!
Профессор религиовед потянулся за последним шоколадным печеньем и изрек:
– Что есть счастье? Что значило счастье для Джейн Остен? Мы имеем дело с абстракцией.
– Насколько помню, – заметил я, – когда преподобный Джордж Остен объявил семье, что им придется переехать сюда из Стивентона, где Джейн родилась и выросла, она вырубилась. Простите, лишилась чувств. По ее собственной оценке, Бат не стал для нее тем, чем являлся Стивентон. Тут она испытала горести, пережила смерть друзей, разрыв с женихом. Здесь умер ее отец. Семье пришлось переехать в более скромное жилище. Когда наконец она уезжала из города, то назвала это счастливым избавлением. Счастье состояло в том, чтобы бежать из Бата.
После новой неловкой паузы декан упрямо возразил:
– Факт остается фактом: Джейн Остен здесь жила. И она одна из величайших романисток.
– Но ни один из великих романов не был написан в Бате.
Декан посмотрел на меня поверх очков:
– Поправьте меня, профессор, если я ошибаюсь. Черты Бата доподлинно воспроизведены в ее творениях.
Я оглядел других членов комитета.
– И никак нельзя от этого увильнуть?
– Кто говорит, что мы собираемся увиливать? Нам открывается потрясающая возможность. Все, кто узнал об этой идее, горячо поддерживают ее. Помощь обещал главный городской библиотекарь и его коллектив.
– Вы уже рассказали о вашем проекте людям?
– Только паре ключевых персон.
– Лучше бы раньше со мной посоветовались.
– Грег, мы сами узнали только сегодня утром, – объяснил Оливер.
Я тяжело вздохнул, поднялся и подошел к окну.
– Где найти столько экспонатов, чтобы наполнить галерею «Виктория»?
– Бальный зал, – сообщил декан. – Нам предоставляют бальный зал.
– Боже, он еще больше!
– Только представьте, какой глубокий смысл! В нем наверняка не один раз танцевала Джейн Остен.
– Если честно, декан, – произнес Оливер, – зал разрушили бомбежки во время последней войны.
